Только сказал - ведра сами и пошли в гору. Емеля пустил щуку в прорубь, а сам пошел за ведрами. И стал Емеля таким, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Я - тот самый Емеля. Захочу - все твое царство пожгу и разорю. В нее посадили Емелю и Марью-царевну, засмолили и бочку в море бросили.
Топор начал рубить, колоть сухие дрова, а дровишки сами в сани валятся и веревкой вяжутся. Потом Емеля велел топору вырубить себе дубинку такую, чтобы насилу поднять. Вельможа положил его в повозку и повез к царю. Царь тотчас велел прикатить большую бочку с железными обручами. Емеля — очень ленивый, готов целыми днями лежать на печи. Но он обладает и качествами, которые делают его удачливым.
Сказка заканчивается тем, что Емеля женится на царской дочери, так как он смог доказать царю свою силу богатырскую. Вместе с нашим каналом можно сделать небольшой перерыв и начать смотреть мультфильм онлайн бесплатно без регистрации. Сходи, Емеля, а то братья с базара воротятся, гостинцев тебе не привезут. Идут ведра по деревне, народ дивится, а Емеля идет сзади, посмеивается…
Емеля, дров у нас больше нет. Съезди в лес, наруби. Слез Емеля с печи, обулся, оделся. Что ж ты, дурень, сел в сани, а лошадь не запряг? А в лес-то пришлось ехать через город, и тут он много народу помял, подавил. Сани помчались домой. Опять проезжает Емеля по тому городу, где давеча помял, подавил много народу, а там его уж дожидаются.
Сказка про Емелю и щуку.
Долго ли, коротко ли - услышал царь об Емелиных проделках и посылает за ним офицера: его найти и привезти во дворец. Наш Емеля любит, когда его ласково попросят да красный кафтан посулят, - тогда он все сделает, что ни попросишь. Емеля, Емеля, у царя будут хорошо кормить-поить, - пожалуйста, поедем.
V. Графический анализ и письмо строчной буквы щ
Что-то, Емеля, на тебя много жалоб! Ты много народу подавил. В это время в окно на него глядела царская дочь - Марья-царевна. Скучно и тошно, Емелюшка! Только он сказал - появился каменный дворец с золотой крышей. Марья-царевна с Емелей вошли во дворец, сели у окошечка.
Почему Емеля поймал щуку?
Все дни за хозяйством убиваюсь, а того и смотри - придётся с голоду помирать; а вот сосед мой всю свою жизнь на боку лежит, и что же? - хозяйство большое, барыши сами в карман плывут. Видно, я богу не угодил; стану я с утра до вечера молиться, авось господь и смилуется». Взял ведерко, пошёл к колодцу и только закинул в воду - вдруг попалась ему в ведёрко большущая щука. Обрадовался мужик: «Вот и я с праздником!
IХ. Комментированное письмо слов и предложений
Пошёл в церковь, отстоял заутреню и обедню, воротился и стал разгавливаться; закусил-выпил, вышел за ворота и сел на лавочку. На ту пору вздумала царевна по улицам прогуляться, идет с своими няньками и мамками и ради праздничка Христова раздаёт бедным милостыню; всем подала, а про этого мужичка и позабыла.
Как заставить лень работать на cебя? Метод Емели
Вот поплыла бочка по морю, понесли её буйные ветры и прибили к далёкому берегу. Что, - спрашивает убогий, - знаешь теперь, какова жажда и голод?» - «Знаю!» - отвечает царевна. Только вымолвил - явился богатый дворец; выбегают из дворца слуги верные, берут их под руки, ведут в палаты белокаменные и сажают за столы дубовые, за скатерти браные.
Убогий и царевна напились, наелись, отдохнули и пошли в сад гулять. Они его отпустили: «Ступай, сынок, с богом!» Он оседлал богатырского коня, сел и поехал в путь-дорогу.
Куда ехать изволишь?» - «Еду, бабушка, невесты искать, а где искать - и сам не ведаю ». - «Постой, я тебе скажу, дитятко! Долго ли, коротко ли плыл он по морю, скоро сказка сказывается, не скоро дело делается - приезжает в то королевство, явился к тамошнему королю и стал за его дочь свататься. А мне откажешь - я разорю!» - «Что ты! Лучше померяйся с ним силою: кто из вас победит, за того и дочь отдам».
Поднялись все разом, снарядили корабли и поплыли по морю. Царевна со своим мужем встретили гостей с честию, и начались опять пиры да веселье. Цари и царевичи, короли и королевичи воротились назад; выступил к ним хозяин и стал говорить: «Разве этак добрые люди делают?
Тут все прочие цари и царевичи, короли и королевичи громко засмеялись: «Ха-ха-ха! Вот каково! Уж цари воровать начали!» Царевнин отец всеми святыми клянётся, что воровать - у него и на мыслях не было; а как к нему утка попала - того и сам не ведает. Рассказывай! У тебя нашли, стало быть, ты один и виноват». Тут вышла царевна, бросилась к отцу и призналась, что она та самая его дочь, которую выдал он за убогого замуж и посадил в смоляную бочку: «Батюшка!
Рассказала ему, как и что было, и после того стали они все вместе жить-поживать, добра наживать, а лиха избывать. К серьёзным делам семьи Емелю не допускают. Сначала Емеля использует приобретенный дар в бытовых целях - заставляет вёдра идти за водой, топор - рубить дрова, дубинку - колотить недругов. Интересно, что, управляя своими транспортными средствами, Емеля безжалостно давит людей («А зачем они под сани лезли?»).
Накупил набольший вельможа вин сладких да разных закусок, поехал в ту деревню, вошел в ту избу и начал Емелю потчевать. Емеля, отпусти меня в воду, я тебе пригожусь. Царь приехал к нему в гости. Емеля его встречает, ведет во дворец, сажает за стол. Начинают они пировать.
Русская народная сказка
одной небольшой деревушке жили три брата: Семен, Василий и третий - Емеля-дурак. Старшие братья были женаты и занимались торговлей, а Емеля-дурак все лежал на печи, перегребал сажу и спал по несколько суток непробудным сном. И вот однажды братья решили ехать в столичный город для покупки товаров. Емелю разбудили, стащили с печи и говорят ему: "Мы, Емеля, уезжаем в столичный город за разными товарами, а ты живи с невестками хорошо, слушайся их, если они тебя попросят в чем-нибудь им помочь. Если ты будешь их слушать, то мы за это тебе привезем из города красный кафтан, красную шапку и красную подпояску. А кроме того - еще много гостинцев". А Емеле всего пуще нравилась красная одежда; он обрадовался таким нарядам и от радости захлопал в ладоши: "Все, братцы, будет сделано для ваших жен, если только купите такие наряды!" Сам опять залез на печь и тут же заснул непробудным сном. А братья попрощались со своими женами и отправились в столичный город. Вот Емеля спит сутки, спит другие, а на третьи сутки невестки его будят: "Вставай, Емеля, с печи, уж, наверное, выспался, ведь спишь трое суток. Сходи за водой на реку!" А он им отвечает: "Не приставайте ко мне, я спать очень хочу. И сами не барыни, сходите по воду!" - "Ты ведь давал слово братьям, что будешь слушаться нас! А сам отказываешься. В таком случае мы напишем братьям, чтоб они не покупали тебе ни красного кафтана, ни красной шапки, ни красной подпояски, ни гостинцев".
Тогда Емеля быстро соскакивает с печи, надевает опорки и худой кафтан, весь замазанный сажей (а шапку он никогда не носил), взял ведра и пошел на реку.
И вот, когда он набрал воды в проруби и хотел уже идти, увидел, как вдруг из проруби появилась щука. Он и подумал: "Хороший пирог испекут мне невестки!" Поставил ведра и схватил щуку; но щука вдруг заговорила человеческим голосом. Емеля хоть был дурак, но знал, что рыба не говорит человеческим голосом, и очень испугался. А щука ему сказала: "Отпусти ты меня в воду на свободу! Я тебе со временем пригожусь, буду исполнять все твои приказания. Ты только скажи: "По щучьему веленью, а по моему прошенью" - и все для тебя будет".
И Емеля отпустил ее. Отпустил и думает: "А может, она меня обманула?" Подошел он к ведрам и громким голосом крикнул: "По щучьему веленью, а по моему прошенью, ведра, идите в гору сами, да не пролейте ни одной капли воды!" И не успел он докончить своего последнего слова, как ведра пошли.
Народ увидел и удивился такому чуду: "Сколько мы прожили на свете, не только видать, даже слыхать не пришлось, чтоб ведра ходили сами, а у этого дурака Емели идут сами, а он идет сзади и посмеивается!"
Когда ведра пришли в дом, то и невестки удивились такому чуду, а он скорёхонько забрался на печь и заснул богатырским сном.
Прошло довольно много времени, у них кончился запас колотых дров, а невестки задумали печь блины. Будят Емелю: "Емеля, а Емеля!" А он отвечает: "Не приставайте ко мне... Я спать хочу!" - "Иди наколи дров и принеси в избу. Мы хотим блины печь и тебя накормим самыми масляными". - "И сами не барыни - сходите, наколете и принесёте!" - "А если мы только наколем дрова, наносим сами, то тебе ни одного блина не дадим!"
о Емеля очень любил блины. Взял он топор и пошел на двор. Колол, колол, да и подумал: "Что я колю, дурак, пусть колет щука". И сказал про себя тихим голосом: "По щучьему веленью, а по моему прошенью, топор, коли дрова, а дрова, летите сами в избу". И вот топор в один момент весь запас дров переколол; вдруг отворилась дверь и в избу влетела огромная связка дров. Невестки так и ахнули: "Что это у нас сделалось с Емелей, он прямо творит какие-то чудеса!" А он вошел в избу и залез на печь. Невестки растопили печь, напекли блинов, сели за стол, едят. А его будили, будили, так и не разбудили.
Спустя некоторое время у них весь запас дров кончился, нужно ехать в лес. Начали его будить снова: "Емеля, встань, проснись, - уж, наверное, выспался! Хоть бы ты вымыл свою страшную морду - ты посмотри, до чего измазался!" - "Умывайтесь сами, если вам нужно! А мне и так хорошо..." - "Поезжай в лес за дровами, у нас дров нет!" - "Съездите и сами - не барыни. Дрова вам принес, а блинами не кормили меня!" - "Мы же тебя будили, будили, а ты даже голоса не подаешь! Не мы виноваты, а ты сам виноват. Почему не слезал?" - "Мне на печке тепло... А вы бы взяли и положили мне блинка хотя бы три. Я бы когда пробудился, их бы и съел". - "Ты все нам перечишь, не слушаешься нас! Надо написать братьям, чтобы они тебе не покупали никаких красных нарядов и гостинцев!"
Тогда Емеля испугался, надевает свой худой кафтан, берет топор, выходит во двор, заворачивает сани и берет в руки дубину. А невестки вышли смотреть: "А почему ты лошадь не запрягаешь? Как же ты поедешь без лошади?" - "А зачем бедную лошадку мучить! Я и без лошади съезжу". - "Ты хоть бы на голову шапку надел или что-нибудь повязал! А то ведь мороз, обморозишь уши". - "Если будут мои уши зябнуть, то я волосами загорожу их!" И сам сказал тихим голосом: "По щучьему веленью, а по моему прошенью, поезжайте сами, сани, в лес да летите быстрее всякой птицы". И не успел Емеля окончить последних слов, как ворота распахнулись и сани быстрее птицы полетели по направлению к лесу. А Емеля сидит, подняв дубину кверху, и, что ни есть голоса, напевает дурацкие песни. А волосы его стоят дыбом.
Лес был за городом. И вот приходится ему проезжать через город. А городская публика не успевает убегать с дороги: интересовались - едет какой-то молодец без лошади, в одних санях! Кто хватался за его сани, того он бил дубиной - по чему попадет. Вот он город проскакал и много народу помял и многих своей дубиной поколотил. Приехал в лес и громким голосом крикнул:
"По щучьему веленью, по моему прошенью, топор, руби дрова сам, а дрова, летите в сани сами!"
Чуть только он успел окончить свою речь, как уж у него был полный воз дров, и увязан крепко. Тогда он сел на воз и поехал снова через этот город. А улицы так и запрудились народом. И все рассуждают о молодце, что проехал в одних санях без лошади. На обратном пути, когда проезжал Емеля с возом дров, то еще больше подавил людей и еще больше поколотил дубиной, чем в первый раз. Приехал домой, залез на печь, а невестки так и ахнули: "Что это у нас сделалось с Емелей, он прямо какие-то чудеса творит: у него и ведра сами ходят, и дрова сами в избу летят, и сани без лошади ездят! Нам с ним несдобровать. Наверно, он много народу помял в городе, и нас с ним посадят в темницу!"
И решили больше его никуда не посылать. А Емеля спит себе спокойно на печи, когда же пробудится, перегребает в трубе сажу и снова засыпает.
Донесся о Емеле слух до царя, что есть такой человек, у которого сани ездят сами и что очень много народу в городе он подавил. Призывает царь верного слугу и приказывает ему: "Иди и разыщи ты мне этого молодца и привези лично ко мне!"
Царский слуга отправляется на розыски по разным городам, и селам, и деревням и везде и всюду получает один и тот же ответ: "Слыхать слыхали о таком молодце, но где он живет, не знаем". Вот, наконец, попадает он в тот город, где Емеля придавил много народу. А этот город от емелиной деревни находится в семи верстах, и как раз на разговор попал один человек из емелиной деревни и сказал ему, что такой молодец живет в его деревне, - это Емеля-дурак. Тогда царский слуга приходит в емелину деревню, заходит к сельскому старосте и говорит ему: "Идем возьмем мы этого молодца, который столь много народу подавил".
Когда царский слуга и староста пришли в дом Емели, то очень перепугались невестки: "Пропали мы! Этот дурак не только себя загубил, но и нас". А царский слуга спрашивает невесток: "Где у вас находится Емеля?" - "Вон на печи спит". Тогда царский слуга закричал громким голосом на Емелю: "Емеля, слезай с печи!" - "Это зачем? Мне и на печке тепло. Не приставайте ко мне, я спать хочу!"
И снова захрапел крепким сном. Но царский слуга вместе со старостой захотели его стащить с печи силой. Когда Емеля почувствовал, что его стащили с печи, то закричал во всю свою дурную глотку громким голосом: "По щучьему веленью, а по емелиному прошенью, явись, дубинка, и угости царского слугу и нашего старосту хорошенько!"
И вдруг дубинка явилась - как начала бить беспощадно и старосту, и царского слугу! Они едва живые выбрались из этой избы. Видит царский слуга, что Емелю взять нет никакой возможности, отправился к царю и рассказал ему все подробно: "Вы посмотрите, ваше царское величество, как все мое тело избито". И поднял свою рубашку, а тело его было как чугунное, черное, все в ссадинах. Тогда царь призывает другого слугу и говорит: "Один разыскал, а ты иди и приведи. А если не приведешь, то я с тебя голову сниму, а приведешь - щедро награжу!"
ругой царский слуга расспросил первого, где Емеля живет. Тот ему все рассказал. Он нанял тройку лошадей и поехал к Емеле. Когда приехал в емелину деревню, то обратился к старосте: "Укажи мне, где живет Емеля, и помоги мне его взять". Староста боится прогневать и царского слугу - нельзя, накажет, а емелиных побоев боится еще пуще. Он все рассказал ему подробно и сказал, что насильно Емелю взять нельзя. Тогда царский слуга и говорит: "Так как же его нам взять?" Староста говорит: "Он очень любит гостинцы: конфеты и пряники".
Набрал царский слуга гостинцев, приходит в дом к Емеле и начал будить его: "Емеля, слезай с печи, тебе вот царь прислал много гостинцев". Когда Емеля услыхал это, обрадовался и сказал: "Давай, я и на печке их съем - зачем мне слезать? А потом и отдохну". А царский слуга и говорит ему: "Ты гостинцы съешь, а поедешь ли к царю в гости? Он тебе в гости велел приехать". - "Почему не съездить? Я кататься люблю". А невестки сказали царскому слуге: "Лучше отдайте ему на печь, что намерены отдать. И если он обещал приехать к царю, то он не обманет, приедет".
И вот подали ему гостинцы, он их съел. Царский слуга говорит: "Ну, наелся гостинцев, теперь поедем к царю". Емеля ему в ответ: "Ты поезжай, царский слуга... Я тебя догоню: не обману, приеду", - сам лег и на всю избу захрапел.
А царский слуга еще раз переспросил невесток, верно ли, если он что обещает, то после делает? Те, конечно, подтвердили, что действительно он никогда не обманывает. Царский слуга уехал, а Емеля спит себе преспокойно на печи. А пробудится - семечки пощелкает, потом снова засыпает.
И вот прошло довольно много времени, а Емеля и не думает к царю ехать. Тогда невестки начали Емелю будить и ругать: "Ты, Емеля, вставай, довольно тебе спать!" Он им отвечает: "Не приставайте ко мне, я очень спать хочу!" - "Но ведь ты обещал ехать к царю! Гостинцы ел, а сам спишь и не едешь". - "Ну ладно, сейчас поеду... Подайте-ка мне мой кафтан, а то, пожалуй, озябну". - "И сам возьмешь, ведь не на печи ты поедешь! Слезай с печи да бери". - "Нет, на санях озябну; я на печке буду полеживать, а сверху кафтан!"
Но невестки ему говорят: "Что ты, дурак, думаешь и делаешь? Где слыхано, чтобы люди ездили на печи!" - "То люди, а то я! Я поеду".
И он соскочил с печи, из-под лавки достал свой кафтанишко, залез опять на печь, укрылся и громким голосом сказал: "По щучьему веленью, а по моему прошенью, печь, поезжай прямо к царю во дворец!"
И печь затрещала и вдруг вылетела на волю. И быстрее всякой птицы понеслась к царю. А он во все горло напевает песенки и полеживает. Потом заснул.
И только въехал царский слуга во двор царя, как влетает и Емеля-дурак на своей печи. Слуга увидел, что он приехал, и побежал докладывать царю. Заинтересовало такое прибытие не только царя, но и всю его свиту и все его семейство. Все вышли смотреть на Емелю, а он сидит на печи и разинул рот. И вышла царская дочь. Когда Емеля увидал такую красавицу, то очень она ему понравилась, и он сказал про себя тихим голосом: "По щучьему велению, по моему прошению, влюбись, красавица, в меня". А царь ему приказывает слезать с печи; Емеля отвечает: "Это зачем? Мне и на печи тепло, я вас всех и с печи вижу... Что нужно, говори!" Царь ему тогда строгим голосом сказал: "Зачем ты много народа примял, когда ездил в санях?" - "А что они не сворачивают? И ты бы стоял разинув рот, и тебя бы задавил!"
Царь очень рассердился на эти слова и приказал Емелю стащить с печи. А Емеля, как увидел царскую стражу, громким голосом сказал: "По щучьему веленью, по моему прошенью, печь, лети на свое место обратно!" И не успел он окончить последних слов, как печь с быстротою молнии вылетела из царского дворца. А ворота отворились сами...
Приехал домой, невестки спрашивают его: "Ну что, был у царя?" - "Конечно, был. Не в лес же я ездил!" - "Ты, Емеля, творишь у нас какие-то чудеса! Почему у тебя все двигается: и сани ездят сами, и печь сама летает? А почему у людей этого нет?" - "Нет и не будет. А меня все слушается!"
И заснул крепким сном. А между тем царевна стала тосковать по Емеле так, что ей без него уж стал и не мил божий свет. И стала просить своего отца с матерью, чтобы он призвал этого молодого человека и отдал ее замуж за него. Царь удивился такой странной просьбе дочери и сильно разгневался на нее. Но она говорит: "Я больше жить не могу на белом свете, на меня напала какая-то сильная тоска - отдай меня за него замуж!"
арь видит, что дочь не поддается на уговоры, не слушает отца и матери, решил призвать этого дурака Емелю. И посылает третьего слугу: "Иди и привези его ко мне, но не на печи!" И вот царский слуга приезжает в емелину деревню. Так как рассказали ему, что Емеля любит гостинцы, то он набрал множество самых разных гостинцев. По приходу разбудил Емелю и говорит: "Слезай, Емеля, с печи и ешь гостинцы". А он ему и говорит: "Давай, я и на печи гостинцы съем!" - "У тебя уж, наверное, пролежни на боках - ты все лежишь на печи! Я хочу, чтоб ты сидел около меня, и я тебя буду угощать, как барина".
Тогда Емеля слезает с печи и надевает свой кафтан. Он очень боялся простуды. А кафтан - только что было название "кафтан" - висела заплата на заплате, весь был рваный. И вот царский слуга начинает его угощать. А Емеля скоро наелся гостинцев и уснул за столом на лавке. Тогда царский слуга приказал Емелю положить в экипаж свой и так, сонного, привез во дворец. Когда царь узнал, что Емеля прибыл, приказал выкатить сорокаведерную бочку и посадить в эту бочку царевну и Емелю-дурака. Когда посадили, бочку засмолили и опустили в море. А Емеля и в бочке спит непробудным сном. На третьи сутки стала его будить прекрасная царевна: "Емеля, а Емеля! Встань, проснись!" - "Не приставай ко мне. Я спать хочу!"
Она горько заплакала из-за того, что он на нее не обращает никакого внимания. Когда он увидел ее горькие слезы, то сжалился над ней и спрашивает: "О чем ты плачешь?" - "Как мне не плакать? Мы ведь брошены в море и сидим в бочке". Тогда Емеля сказал: "По щучьему веленью, а по моему прошенью, бочка, вылети на берег и рассыпься на мелкие части!"
И их моментально волной морской выкинуло на берег, и бочка рассыпалась; и этот остров так был хорош, что прекрасная царевна ходила по нему и не могла налюбоваться его красотой до самой поздней ночи.
Когда пришла к тому месту, где оставила Емелю, видит: он, накрывшись кафтаном, спит непробудным сном. Стала она его будить: "Емеля, а Емеля! Встань, проснись!" - "Не приставай ко мне! Я спать хочу". - "И я хочу спать. Да под открытым небом ночью озябнешь..." - "Я кафтаном укрылся". - "А я-то чем?" - "А мне-то какое дело?"
Тогда царевна очень горько заплакала из-за того, что он на нее не обращает никакого внимания, а она его любит от всей души. Когда он увидел, что царевна плачет, то спросил ее: "Чего тебе надо?" - "Да хотя бы нам какой-нибудь сделать шалаш, а то ведь дождем замочит". Тогда он крикнул громким голосом: "По щучьему веленью, а по моему прошенью, явись такой дворец, какого еще на всем свете нет!"
И только чуть успел окончить последние слова, как на этом красивом острове появился мраморный и очень красивый дворец -такой, какого нет и не было ни в одном столичном городе! Царевна берет под руки Емелю и подходит к этому дворцу. А придворные их встречают, и широко ворота и двери им отворяют, и отдают земной поклон до сырой земли...
огда они вошли в этот дворец, то Емеля на первую попавшуюся кровать бросился спать, не сняв даже своего рваного кафтана. А царевна между тем пошла осматривать этот великолепный дворец и любоваться его роскошью. Когда пришла к тому месту, где Емелю оставила, увидала вдруг, что он горько плачет. Спрашивает его: "О чем ты, милый Емеля, так горько плачешь?" - "Как мне не реветь и не плакать? Печи-то я не нахожу, лежать-то мне не на чем!" - "А разве тебе плохо на пуховой перине лежать или на драгоценном диване?" - "Мне на печи лучше всего! А кроме того, и забавиться мне нечем: сажи тоже нигде не вижу..."
Успокоила она его, он снова заснул, а она опять ушла от него. И когда нагулялась по дворцу, приходит к Емеле и удивляется: Емеля стоит перед зеркалом и ругается: "Я очень некрасивый и нехороший! Какое у меня страшное лицо!" А царевна ему отвечает: "Хотя ты нехорош и непригож, а сердцу моему очень мил, и я тебя люблю!" Тогда он сказал: "По щучьему веленью, а по моему прошенью, я должен сделаться самым красивым молодцем!"
И вот вдруг перед глазами царевны Емеля изменился и в такого героя-красавца превратился, что ни в сказке сказать, ни пером описать! И с умным рассудком... Только тогда он полюбил царевну и стал с ней обращаться как со своей женой.
Спустя не так много времени вдруг слышат они пушечные выстрелы на море. Тогда Емеля и прекрасная царевна выходят из своего дворца, и царевна узнаёт корабль своего отца. Говорит она Емеле: "Иди встречай гостей, а я не пойду!"
Когда Емеля подошел к пристани, царь со своей свитой уже сходил на берег. И дивится царь этому вновь выстроенному дворцу с великолепными зелеными садами и спрашивает Емелю: "Какому царству принадлежит этот драгоценный дворец?" Емеля сказал: "Это - вашему". И просит его к себе в гости попробовать хлеба-соли.
Царь вошел во дворец, сели за стол, он и спрашивает Емелю: "А где ваша супруга? Или вы холостой?" - "Нет, я женатый, сейчас приведу вам жену".
Сходил Емеля за женой, подходят они к царю, а царь очень удивился и перепугался, не знает, что и делать! Спрашивает: "Неужто это ты, моя дорогая дочь?" - "Да, я, дражайший родитель! Ты меня и моего супруга бросил в засмолённой бочке в море, а мы выплыли на этот остров, и мой Емельян Иванович все сам это устроил, что вы видите своими очами". - "Как же так? Ведь он был дурак и даже был не похож на человека, а скорее на какое-то чудовище!" - "Он самый, только теперь переродился и изменился". Тогда царь просит у них прощения - как у дочери, так и у любимого зятя Емельяна Ивановича; они ему вину простили.
Погостивши у своего зятя с дочерью, царь приглашает их к себе в гости, чтоб повенчать их и пригласить всех родных и знакомых на свадьбу, на что Емеля дал свое согласие.
огда царь стал рассылать гонцов, чтоб приезжали все на этот великий пир, тогда Емеля тоже говорит своей прекрасной царевне: "И у меня есть родные, разрешите мне лично съездить за ними. А вы останьтесь пока во дворце". Царь и прекрасная молодая царевна хотя и с неохотой, но все же отпустили, дали ему тройку самых лучших коней, запряженных в раззолоченную карету, и с кучером, и он помчался в свою деревню. Когда стал подъезжать к родным местам, проезжая темный лес, вдруг слышит в стороне ауканье. Приказывает он кучеру коней остановить и говорит ему: "Это какие-то люди заблудились в этом темном лесу!"
И начинает на их голос отвечать сам. И вот видит, подходят к нему два его родных брата. Емеля спрашивает их: "Что вы ходите, добрые люди, здесь и так громко кричите? Наверно, вы заблудились?" - "Нет, мы разыскиваем своего родного брата. Он у нас пропал!" - "Как же он у вас пропал?" - "А его увезли к царю. И мы думаем, что он от него убежал и, наверное, заблудился в этом темном лесу, потому что он был дурак" - "Так зачем же дурака вам разыскивать?" - "Как же нам его не разыскивать? Ведь он нам родной брат, и мы его жалеем пуще, чем самих себя, потому что он убогий, глупый человек!"
И у братьев навернулись на глаза слезы. Тогда Емеля им и говорит: "Вот это я самый - ваш брат Емеля!" Они никак с ним не соглашаются: "Вы, пожалуйста, не смейтесь и не обманывайте нас! Нам и так тошно".
Он их стал уверять, рассказал, как все с ним произошло, и вспомнил все, что знал о своей деревне. А кроме того, снял с себя одежду и сказал: "Вы знаете, что у меня на правом боку есть большая родинка, она и теперь у меня на боку".
Тогда братья поверили; он посадил их в раззолоченную карету, и они поехали дальше. Проехавши лес, доехали до деревни. Емеля нанимает другую тройку лошадей и отправляет на ней братьев к царю: "А я съезжу за невестками, вашими женами".
Когда приехал Емеля в свою деревню и вошел в родной дом, то невестки очень перепугались. А он им говорит: "Собирайтесь к царю!" Те еле устояли на своих ногах и горько заплакали: "Наверно, чего-нибудь набедокурил наш дурак Емеля, и нас, наверно, царь посадит в темницу..." А он приказывает: "Как можно скорей снаряжайтесь и не берите ничего с собой!" И усадил их около себя в раззолоченную карету.
Вот приезжают они к царскому дворцу, где царь, и прекрасная царевна, и царская свита, и их мужья идут навстречу им. Мужья говорят: "Что вы очень горюете? Ведь это с вами наш брат Емельян Иванович!" Говорят и весело улыбаются женам. Только тогда они успокоились, бросились в ноги Емельяну Ивановичу и стали просить прощения за плохое свое с ним раньше обращение. Емеля все им простил и всех - как братьев, так и невесток - нарядил в драгоценные одежды. А царь пир приготовил и дал родительское благословение дочери и Емеле идти под венец. Когда обвенчались, то Емеля не стал делать в царском дворце пир, а пригласил всех в свой дворец на острове. И вся свита царская с гостями с великим удовольствием поехала посмотреть этот чудный остров и драгоценный красивый дворец. А по приезде туда задали пир на весь мир.
И я там был, вино, пиво пил, по усам текло, а в рот не попало!
За деревней, у речушки,
Проживал мужик в избушке;
Жизнь его была не мёд,
Воз забот он в гору прёт,
Да печали гонит прочь,
В той работе день и ночь;
Жить ему иначе грех,
В сыновьях проблема в тех,
У него их трое, в ряд,
Кушать мальчики хотят!
Год за годом так и шли,
Все сыночки подросли.
Вот женился старший сын,
Жизнь у сына без кручин,
Средний сын жену привёл
И работать стал, как вол!
Жёны тоже при делах,
Работёнка им не в страх,
А потом они все в поле,
Нет семье на отдых доли.
И, казалось, наконец,
Радуй сердце ты, отец;
Поживай без тех забот,
Наедай себе живот!
Да расстроен был старик,
Прячет он печальный лик;
Младший сын его, Емеля,
Был ленивым в каждом деле!
Эта нудная работа —
Не совсем его забота,
И жениться ему лень,
В деле он одном кремень;
Сытно, вкусненько поесть,
Да на печь скорей залезть,
Сутки спать на печке той,
Чтоб до храпа, на убой!
Так минуло восемь лет,
Как-то осень встала в цвет,
Всех в работу запрягла,
Всем сейчас им не до сна;
Лишь один Емеля спит,
Сны он чудные глядит.
Добрый вышел урожай,
Закрома под самый край,
От излишков вновь навар,
Их сменяют на товар,
А потом уж нет забот,
Семью отдых зимний ждёт.
День базарный наступил,
На базар народ убыл,
С сыновьями и отец,
Погрузился, наконец.
Дал Емеле он наказ,
Самый строгий в этот раз,
Чтоб невесткам помогал,
Их ничем не обижал,
А за помощь, посему,
Обещал кафтан ему.
Был Емелюшка согрет,
Долго он глядел им вслед,
А в деревню брёл мороз,
Стужу раннюю он нёс.
Наш Емеля влез на печь,
Сбросил все заботы с плеч;
Той минуты не прошло,
Храпом домик сотрясло.
Да невестушки в делах,
При своих они правах.
Этих дел невпроворот,
Не смахнуть с лица им пот!
Наконец свистульки-трели
Тем невесткам надоели,
К печке двинулись они,
Слов своих не берегли:
— Эй, Емеля, ну-к, вставай,
Поработай-ка давай;
Хоть воды нам принеси,
Гром тебя здесь разнеси!
Он сквозь дрёму отвечал,
Им слова с печи швырял:
— Неохота за водой,
На дворе мороз такой,
У самих же руки есть,
Легче вёдра в паре несть,
А тем боле, задарма,
Не свихнулся я с ума!
Прорвало невесток тут,
В бой они опять идут:
— Что сказал тебе отец,
Помогать нам наконец?!
Если ты пойдёшь в отказ,
Пожалеешь, знай, не раз;
Горьким выйдет тот кисель,
Про кафтан забудь, Емель!
И Емеля заюлил,
Он подарки так любил,
С тёплой печки стал вставать,
Словом начал их хлестать:
— Не орите на меня,
Вишь, уже слезаю я!
Разорались, дом трясёт,
Мертвяка ваш крик проймёт!
Он топор и вёдра взял,
До реки трусцой домчал,
Тут же прорубь стал рубить,
Рот зевотою сушить;
Нет в работе куража,
На печи его душа!
Прорубь долго он рубил,
Выбивался весь из сил,
Сделал дело, наконец,
Полнить вёдра стал, делец;
Уж ведёрки те с водой,
А ему сейчас хоть вой:
«Ох, водичка тяжела,
Руки рвёт мои она!
Только б мне её донесть,
Да на печь скорей залезть!»
Вдруг в ведро Емеля глядь,
Сих чудес не мог понять;
Щука плещется в ведре,
Тесно ей в такой воде!
Тут Емеля рот раскрыл,
Удивлён не в меру был:
— Это ж надо, так попасть,
Поедим ушицы всласть,
И котлеток сотворим,
Вечер славно посидим!
Только молвит щука та:
— Из меня горька уха,
И котлеточки горьки,
Боком вылезут они;
Лучше слушай и вникай,
Да на ум себе мотай!
Возвратишь меня домой,
Стану я тебе рабой,
Все твои желанья, друг,
Я исполню без потуг!
Говорю тебе слова,
Скажешь их, Емель, едва;
«По Емелину хотению,
Да по щучьему велению…»
И зови любой каприз,
Будет вмиг тебе сюрприз,
А сюрпризам тем, Емель,
Нет конца, ты мне поверь!
Поражён Емеля был,
До ушей он рот раскрыл,
Щуке верил и внимал,
На печи душой лежал,
Посему и двинул речь,
Стал язык морозом жечь:
— По Емелину хотению,
Да по щучьему велению,
Сами вёдра пусть идут,
Сами к дому путь найдут!
Вдруг издал Емеля крик,
Ловит он счастливый миг;
Вёдра двинулись вперёд,
Без его совсем забот;
Шли тихонько, без труда,
В них не плещется вода!
Щуку в прорубь он пустил,
Вслед за ними припустил.
Заявились вёдра в дом
И на место стали в нём,
И Емеля место знал,
Тут же печку оседлал,
Храп по домику несёт,
Никаких ему забот!
Да невестушки не спят,
Вновь Емелю тормошат:
— Ей, Емелюшка, вставай,
Наруби нам дров давай!
Шлёт Емеля им ответ,
Суеты в нём просто нет:
— Я, извольте знать, ленюсь,
Делать это не возьмусь!
Вон под лавкой есть топор,
Да и выход есть на двор!
Те невестки сразу в крик,
Не впервой им мять язык:
— Обнаглел ты уж, Емель,
Зададут тебе, поверь!
Возвратятся вот мужья,
Мы расскажем про тебя;
Обижать не стоит нас,
Про кафтан за нами глас!
И Емеля шустро встал,
Он подарки обожал:
— Всё, невестушки, бегу,
Отказать вам не смогу;
Нарубить мне дров пустяк,
Вам я, милые, не враг!
Только женщины за дверь,
У Емели шаг не мерь.
Он на печь обратно шасть,
Начал речь в зевоте прясть:
— По Емелину хотению,
Да по щучьему велению,
Эй, топор, живей вставай,
Поработай-ка давай,
А потом домой опять,
Моего приказа ждать,
А дрова пусть в дом идут,
В печку сами упадут!
Ну, а я вздремну чуток,
Этак суточек с пяток!
И топорик скок во двор,
Стал рубить дрова топор.
Нарубил он много дров
И под лавку был таков,
Те дровишки в печку прыг,
Разгорелись в один миг.
Шло за ночью утро вслед,
В окна брызнул слабый свет,
А морозец на дворе,
Загулял по той поре!
Огонёк дрова съедал,
Аппетитом не страдал,
Исходил запас тех дров,
Под угрозой отчий кров!
Вновь невестки кажут лик,
Прут к Емеле напрямик:
— Ты, Емеля, в лес езжай,
Дров на вывоз запасай,
И в отказ идти не смей,
Собирайся, дуралей;
Неровён ты нас обидишь,
То кафтана не увидишь!
С печки он тихонько слез
И на дворик, под навес;
В сани лошадь не запряг,
Развалился в них, чудак!
Посмешил он здесь народ,
Смех по улицам идёт,
А Емеля в тех санях,
С речью странной на устах:
— Эй, людская простота,
Отворяй-ка ворота!
Вам, народец, доложу,
По дрова я в лес спешу!
Чудеса народ творил,
Ворота пред ним открыл:
— Ты, Емель, не тормози,
Много дров домой вези!
Рысью, рысью, да в галоп,
Чтоб не бил тебя озноб!
Смех волною покатил,
Ту Емеля рот раскрыл:
— По Емелину хотению,
Да по щучьему велению,
Поезжайте в лес вы, сани,
Возвратимся мы с дровами!
С места сани сорвались,
По дороге понеслись.
Диву дивится народ;
Сих чудес он не поймёт!
Прикатил Емеля в лес,
Обозначил интерес:
— По Емелину хотению,
Да по щучьему велению,
Ну-к, топорик, навались,
До семи потов трудись,
И с дровишками домой,
Я ж посплю часок-другой!
Вмиг Емелюшка уснул,
В ус себе совсем не дул,
А топор был молодец,
Погулял в бору делец;
Был в работе голова,
Бор пустил он на дрова,
В сани скоренько убыл,
В них топор чуток остыл.
Сани двинулись домой,
Те дрова в санях — горой,
А Емелюшка в дровах,
Спит с румянцем не щеках!
Оказался слух так скор,
Царь узнал про этот бор.
Возмутился он: — Наглец,
Что за свинство, наконец?
Погубить мой бор в куски,
Вправлю я ему мозги!
Бьёт тревогу царь в набат,
За Емелей шлёт солдат,
И солдаты прямиком,
Ворвались к Емеле в дом,
Стали мять ему бока,
Разбудили в нём зверька.
Слёз своих он не скрывал,
Всех их словом удивлял:
— По Емелину хотению,
Да по щучьему велению,
Бей их, палка, не ленись,
Перед ними не срамись!
С места палка сорвалась,
До солдат тех добралась.
Им, служивым, и не снилось,
Впасть в Емелину немилость,
И позора им не смыть,
Убегали во всю прыть;
Доложили о Емеле,
Синяков сокрыть не смели.
Возмутился государь:
— Он воистину дикарь!
Так избить моих солдат,
Не пойдёт такой расклад!
Во дворец его, к утру,
Битым быть теперь ему!
А Емеля той порой
Позабыл про этот бой.
Он печурку обнимал,
Ни о чём не горевал.
Вот за ночью, наконец,
От царя к нему гонец;
Офицерик — мокрый ус,
С ходу он вошёл во вкус:
— Одевайся поскорей
И до царских до дверей!
А Емеля знай лежит,
Да под нос себе бубнит:
— На указ мне наплевать,
Царь ваш может подождать!
Как на двор придёт капель,
Соизволю к вам я, в дверь!
Возмутился вмиг гонец:
— Ты, Емеля, не жилец!
Он покрепче сжал кулак,
Наглецу влепил тумак.
Пал Емелюшка с печи,
Позабыл про калачи.
Стал в обиде он бледнеть,
Гном праведным гореть:
— Ты же, братец,офицер,
Мне, какой даёшь пример?!
Но урок я сей учту,
Научу тебя уму!
Офицер усы утёр,
На Емелю вновь попёр:
— Ты ещё и возражать,
Служку царского пугать?!
Я кому сказал: вперёд,
И раскрой попробуй рот!
Офицер рукой взмахнул,
Тут Емеля психанул,
Стал судьбу его вершить,
Усмирять такую прыть:
— По Емелину хотению,
Да по щучьему велению,
Поработай-ка, ухват,
Задай хаму во сто крат!
И ухват давай летать,
Служку царского долбать.
Резво он к царю бежал,
Сказ ему пересказал.
Царь готов был вынуть меч,
В гневе том он начал речь:
— Кто доставит, наконец,
Мне Емелю во дворец?!
Чин пожалую тому
И медальку, посему!
Вмиг нашёлся хитрый бес,
В душу он к царю залез,
До невесток поспешил,
Обо всем их расспросил,
Про кафтан у них узнал
И Емеле клятву дал;
Мол, поедешь ты со мной,
Ждёт тебя кафтан любой,
Да ещё подарков много,
На обратную дорогу!
И Емелюшка раскис,
На плечах его повис:
— Поезжай-ка ты, гонец,
Поскорее во дворец!
За себя я поручусь,
За тобою вслед примчусь,
Свой кафтан заполучу
И такой, какой хочу!
Хитрый бес убыл без бед,
Изложил царю секрет,
А Емеля в думку впал,
Он на печке рассуждал:
— Как же я оставлю печь,
У царя там негде лечь?
Долго он ещё сидел,
Весь от думки той потел;
Осенило разом вдруг,
Мысль его пошла на круг:
— На печи поеду, так,
А иначе мне никак;
На своих-двоих ходить —
Можно ноги повредить!
Он не тратил много слов,
Говорил, не знал оков:
— По Емелину хотению,
Да по щучьему велению,
Поезжай-ка, печь, к царю,
А я сон свой досмотрю!
Печка с места сорвалась,
До дороги добралась,
С ходу двинулась вперёд,
Диву дивится народ:
— У такого молодца,
Чудесам сим нет конца!
Печка знай себе скользит,
Из трубы дымок струит!
Вот примчалось, наконец,
Это диво во дворец.
Царь картину эту зрел,
На глазах у всех белел,
Взгляд к Емеле обратил,
Строго с ним заговорил:
— Ты зачем же царский бор,
Запустил под свой топор?
За поступок сей дурной,
Ты наказан будешь мной!
Да Емеля не дрожал,
Он с печи ответ держал:
— Всё «зачем» да «почему»,
Я тебя, царь, не пойму!
Ты кафтан мне подавай,
У меня ведь время в край!
Царь открыл в том гневе рот,
На Емелю он орёт:
— Ты, холоп, царю дерзишь,
Раздавлю тебя я, мышь!
Вишь, разлёгся, барин здесь,
Ты опух от сна уж весь!
Да Емеле не вопрос,
Речь царя из слов-угроз!
Он на дочь царя глядит,
Счастья в нём поток бурлит:
«Ох, красавица, не встать,
Дело нужно мне верстать,
И к царю в зятья попасть,
Захотелось, прямо страсть!»
Развязал он язычок,
Перешёл на шепоток:
— По Емелину хотению,
Да по щучьему велению,
Пусть же доченька царя,
Тут же влюбится в меня,
Чтоб страдала от любви,
Чтоб в слезах была все дни,
И давай-ка, печь, домой,
Скукота здесь, волком вой!
Больно царь до слов охоч,
Слушать мне его невмочь!
Из дворца он покатил,
Царь словечки проглотил.
Стал он в гневе зеленеть,
Местью праведной кипеть,
А Емелю печь несёт,
Снега шлейф за ней идёт.
Прикатила печка в дом
И на место стала в нём.
Вот идёт в народ молва,
Разлилась водой она;
Про любовь царёвой дочки,
Про её бессонны ночки.
Царь ругает денно дочь:
— Я устал слова толочь!
За Емелю не отдам,
Не вводи отца ты в срам!
Уважай чуток меня,
Иль тебе не дорог я?
Дочь не слушает отца,
Его мудрого словца.
Осерчал тогда отец:
— Это дерзость, наконец!
Непокорная какая,
Ждёт тебя судьба иная!
Свадьбе этой не бывать,
Вам наследства не видать!
Слуг он скоренько собрал,
Им приказ жестокий дал:
— Нужно им задать урок,
Изготовьте бочку в срок;
В изготовленную бочку
Посадить такую дочку,
И Емелю опоить,
С нею вместе заточить!
К морю бочку ту свезти,
Приговор там привести;
Бочку в море сходу бросить,
Пусть её волнами носит!
Слугам выпал в первый раз,
Исполнять такой приказ,
Но ослушаться нельзя,
Бочек много у царя,
Посему и жалость прочь,
Сей приказ свершился в ночь.
Бочка скоро на просторе,
Бьёт её волною море;
В бочке наш Емеля спит,
В бочке сны опять глядит.
Долго, коротко ль он спал,
Скоро страх его поднял.
В темноте и страхе том,
Бил он словом напролом:
— Кто здесь рядом, отвечай,
Или двину невзначай!
Он дыханье затаил,
Голосок был очень мил:
— Не ругай меня ты зря,
Здесь, Емеля, дочь царя.
Заточил отец нас в бочку
И на том поставил точку!
В море мы сейчас с тобой,
В споре с пагубной волной,
А погибнуть нам иль нет,
Лишь у Господа ответ!
И Емеля понял суть,
Возмутился, не вздохнуть.
Стал он быстро говорить,
Чудеса свои творить:
— По Емелину хотению,
Да по щучьему велению,
Налетай же, ветерок,
Чтоб в беде ты нам помог;
Занеси нас в дивный край,
Нас из бочки вызволяй!
Ветер тут же налетел,
Бочку с ходу завертел,
Вмиг с воды её схватил,
Вверх с собою потащил,
Как до берега донёс,
В щепу бочку он разнёс,
И умчался стороной,
Тишь оставил за собой.
Дивный остров встретил их,
При красотах всех своих;
Золотой дворец на нём,
Птиц полным-полно кругом,
Чуть в стороночке — река,
В ивах чудных берега,
Воды реченьки чисты,
Есть берёзки у воды,
А в округе — светлый лес,
Да луга цветных небес,
А Емеля сам не свой,
Пред царевной молодой;
Взор его огнём горит,
Сердце ноет и болит.
Он не стал пред ней чудить,
Попросил женою быть;
Не пошла она в отказ,
Взор её в Емеле вяз.
Свадьба длилась три недели,
Танцевали все и пели.
Люд простой на свадьбе был,
И едал, и много пил,
И отец, и братья были,
И невесток не забыли,
А царь-батюшка в слезах,
Им покаялся в грехах,
И Емеле трон отдал,
И ничуть не горевал,
И Емеля, уж царём,
К щучке той явился днём,
Перед ней спины не гнул,
Волшебство он ей вернул.
Десять лет с тех пор прошло,
Ох, водички утекло!
Наш Емелюшка, как бог,
Под собой не чует ног;
Правит сутки напролёт,
Хорошо народ живёт!
У Емели пять детей,
Пять прекрасных сыновей.
Только, правда, пятый сын,
Уж совсем ленивый, блин!
Есть ещё один секрет,
Пусть его узнает свет;
Царь воздвиг за троном печь,
Да ему на час не лечь;
Коль теперь ты, братец, царь,
То бока свои не парь!
А на печь нашёлся спрос,
Держит сын по ветру нос;
Он на печке сутки спит,
Царь на сына не кричит.
Страница 1 из 3
Один раз братья уехали на базар, а бабы, невестки, давай посылать его:— Сходи, Емеля, за водой.
А он им с печки:
— Неохота…
— Сходи, Емеля, а то братья с базара воротятся, гостинцев тебе не привезут.
— Ну, ладно.
Слез Емеля с печки, обулся, оделся, взял ведра да топор и пошел на речку.
Прорубил лед, зачерпнул ведра и поставил их, а сам глядит в прорубь. И увидел Емеля в проруби щуку.
Изловчился и ухватил щуку в руку:
— Вот уха будет сладка!
Вдруг щука говорит ему человечьим голосом:
— Емеля, отпусти меня в воду, я тебе пригожусь.
А Емеля смеется:
— На что ты мне пригодишься? Нет, понесу тебя домой, велю невесткам уху сварить. Будет уха сладка.
Щука взмолилась опять:
— Емеля, Емеля, отпусти меня в воду, я тебе сделаю все, что ни пожелаешь.
— Ладно, только покажи сначала, что не обманываешь меня, тогда отпущу.
Щука его спрашивает:
— Емеля, Емеля, скажи – чего ты сейчас хочешь?
— Хочу, чтобы ведра сами пошли домой и вода бы не расплескалась…
Щука ему говорит:
— Запомни мои слова: когда что тебе захочется – скажи только:
По моему хотенью.
Емеля и говорит:
По моему хотенью —
ступайте, ведра, сами домой…
Только сказал – ведра сами и пошли в гору. Емеля пустил щуку в прорубь, а сам пошел за ведрами.
Идут ведра по деревне, народ дивится, а Емеля идет сзади, посмеивается… Зашли ведра в избу и сами стали на лавку, а Емеля полез на печь.
Прошло много ли, мало ли времени – невестки говорят ему:
— Емеля, что ты лежишь? Пошел бы дров нарубил.
— Неохота…
— Не нарубишь дров, братья с базара воротятся, гостинцев тебе не привезут.
Емеле неохота слезать с печи. Вспомнил он про щуку и потихоньку говорит:
По моему хотенью —
поди, топор, наколи дров, а дрова – сами в избу ступайте и в печь кладитесь…
Топор выскочил из-под лавки – и на двор, и давай дрова колоть, а дрова сами в избу идут и в печь лезут.
Много ли, мало ли времени прошло – невестки опять говорят:
— Емеля, дров у нас больше нет. Съезди в лес, наруби.
А он им с печки:
— Да вы-то на что?
— Как мы на что?.. Разве наше дело в лес за дровами ездить?
— Мне неохота…
— Ну, не будет тебе подарков.
Делать нечего. Слез Емеля с печи, обулся, оделся. Взял веревку и топор, вышел на двор и сел в сани:
— Бабы, отворяйте ворота!
Невестки ему говорят:
— Что ж ты, дурень, сел в сани, а лошадь не запряг?
— Не надо мне лошади.
Невестки отворили ворота, а Емеля говорит потихоньку:
По моему хотенью —
ступайте, сани, в лес…
Сани сами поехали в ворота, да так быстро – на лошади не догнать.
Жил-был бедный мужичок; сколько он ни трудился, сколько ни работал — всё нет ничего! «Эх, — думает сам с собой, — доля моя горькая! Все дни за хозяйством убиваюсь, а того и смотри — придётся с голоду помирать; а вот сосед мой всю свою жизнь на боку лежит, и что же? — хозяйство большое, барыши сами в карман плывут. Видно, я богу не угодил; стану я с утра до вечера молиться, авось господь и смилуется». Начал он богу молиться; по целым дням голодает, а всё молится. Наступил светлый праздник, ударили к заутрене. Бедный думает: «Все люди станут разгавливаться, а у меня ни куска нету! Пойду хоть воды принесу — ужо вместо щей похлебаю». Взял ведерко, пошёл к колодцу и только закинул в воду — вдруг попалась ему в ведёрко большущая щука. Обрадовался мужик: «Вот и я с праздником! Наварю ухи и всласть пообедаю». Говорит ему щука человечьим голосом: «Отпусти меня, добрый человек, на волю; я тебя счастливым сделаю: чего душа твоя пожелает, всё у тебя будет! Только скажи: по щучьему веленью, по божьему благословенью явись то-то и то-то — сейчас явится!» Убогий бросил щуку в колодец, пришел в избу, сел за стол и говорит: «По щучьему веленью, по божьему благословенью будь стол накрыт и обед готов!» Вдруг откуда что взялось — появились на столе всякие кушанья и напитки; хоть царя угощай, так не стыдно будет! Убогий перекрестился: «Слава тебе господи! Есть чем разговеться». Пошёл в церковь, отстоял заутреню и обедню, воротился и стал разгавливаться; закусил-выпил, вышел за ворота и сел на лавочку.
На ту пору вздумала царевна по улицам прогуляться, идет с своими няньками и мамками и ради праздничка Христова раздаёт бедным милостыню; всем подала, а про этого мужичка и позабыла. Вот он и говорит про себя: «По щучьему веленью, по божьему благословенью пусть царевна плод понесёт и родит себе сына!» По тому слову царевна в ту ж минуту забрюхатела и через девять месяцев родила сына. Начал её царь допрашивать. «Признавайся, — говорит, — с кем согрешила?» А царевна плачет и всячески клянётся, что ни с кем не грешила: «И сама не ведаю, за что меня господь покарал!» Сколько царь ни допытывался, ничего не узнал.
Меж тем мальчик не по дням, а по часам растёт; через неделю уж говорить стал. Царь созвал со всего царства бояр и думных людей, показывает их мальчику: не признаёт ли он кого за отца? Нет, мальчик молчит, никого отцом не обзывает. Приказал царь нянькам и мамкам нести его по всем дворам, по всем улицам и казать всякого чина людям и женатым и холостым. Няньки и мамки понесли ребёнка по всем дворам, по всем улицам; ходили, ходили, он всё молчит. Подошли, наконец, к избушке бедного мужика; как только увидал мальчик того мужика, сейчас потянулся к нему ручонками и закричал: «Тятя, тятя!» Доложили про то государю, привели во дворец убогого; царь стал его допрашивать: «Признавайся по чистой совести — твой это ребёнок?» — «Нет, божий!» Царь разгневался, обвенчал убогого на царевне, а после венца приказал посадить их вместе с ребёнком в большую бочку, засмолить смолою и пустить в открытое море.
Вот поплыла бочка по морю, понесли её буйные ветры и прибили к далёкому берегу. Слышит убогий, что вода под ними не колышется, и говорит таково слово: «По щучьему веленью, по божьему благословенью распадись, бочка, на сухом месте!» Бочка развалилася; вылезли они на сухое место и пошли куда глаза глядят. Шли-шли, шли-шли, есть-пить нечего, царевна совсем отощала, едва ноги переставляет. «Что, — спрашивает убогий, — знаешь теперь, какова жажда и голод?» — «Знаю!» — отвечает царевна. «Вот так-то и бедные мучатся; а ты не хотела мне на Христов день и милостынки подать!» Потом говорит убогий: «По щучьему веленью, по божьему благословенью стань здесь богатый дворец — чтоб лучше во всем свете не было, и с садами, и с прудами, и со всякими пристройками!»
Только вымолвил — явился богатый дворец; выбегают из дворца слуги верные, берут их под руки, ведут в палаты белокаменные и сажают за столы дубовые, за скатерти браные. Чудно в палатах убрано, изукрашено; на столах всего наготовлено: и вина, и сласти, и кушанья. Убогий и царевна напились, наелись, отдохнули и пошли в сад гулять. «Всем бы здесь хорошо, — говорит царевна, — только жаль, что нет никакой птицы на наших прудах». — «Подожди, будет и птица!» — отвечал убогий и тотчас вымолвил: «По щучьему веленью, по божьему благословенью пусть плавают на этом пруде двенадцать уток, тринадцатый селезень — у всех бы у них одно перо было золотое, другое серебряное; да был бы у селезня чуб на головке бриллиантовый!» Глядь — плывут по воде двенадцать уток и селезень — одно перо золотое, другое серебряное; на головке у селезня чуб бриллиантовый.
Вот так-то живёт царевна с своим мужем без горя, без печали, а сын её растёт да растёт; вырос большой, почуял в себе силу великую и стал у отца, у матери проситься поехать по белу свету да поискать себе невесты. Они его отпустили: «Ступай, сынок, с богом!» Он оседлал богатырского коня, сел и поехал в путь-дорогу. Попадается ему навстречу старая старуха: «Здравствуй, русский царевич! Куда ехать изволишь?» — «Еду, бабушка, невесты искать, а где искать — и сам не ведаю ». — «Постой, я тебе скажу, дитятко! Поезжай ты за море в тридесятое королевство; там есть королевна — такая красавица, что весь свет изъездишь, а лучше её нигде не сыщешь!» Добрый молодец поблагодарил старуху, приехал к пристани, нанял корабль и поплыл в тридесятое королевство.
Долго ли, коротко ли плыл он по морю, скоро сказка сказывается, не скоро дело делается — приезжает в то королевство, явился к тамошнему королю и стал за его дочь свататься. Говорит ему король: «Не ты один за мою дочь сватаешься; есть у нас ещё жених — сильномогучий богатырь; коли ему отказать, он всё моё государство разорит». — «А мне откажешь — я разорю!» — «Что ты! Лучше померяйся с ним силою: кто из вас победит, за того и дочь отдам». — «Ладно! Созывай всех царей и царевичей, королей и королевичей на честной бой поглядеть, на свадьбе погулять». Тотчас посланы были гонцы в разные стороны, и года не прошло, как собрались со всех окрестных земель цари и царевичи, короли и королевичи; приехал и тот царь, что свою родную дочь в бочку засмолил да в море пустил. В назначенный день вышли богатыри на смертный бой; бились, бились, от их ударов земля стонала, леса приклонялись, реки волновались; сын царевны осилил своего супротивника — снёс его буйную голову.
Подбежали тут королевские бояре, взяли доброго молодца под руки и повели во дворец; на другой день обвенчался он с королевною, а как отпировали свадьбу, стал звать всех царей и царевичей, королей и королевичей в гости к своему отцу, к матери. Поднялись все разом, снарядили корабли и поплыли по морю. Царевна со своим мужем встретили гостей с честию, и начались опять пиры да веселье. Цари и царевичи, короли и королевичи смотрят на дворец, на сады и дивуются: такого богатства нигде не видано, а больше всего показались им утки и селезень — за одну утку можно полцарства дать! Отпировали гости и вздумали домой ехать; не успели они до пристани добраться, как бегут за ними скорые гонцы: «Наш-де хозяин просит вас назад воротиться, хочет с вами тайный совет держать».
Цари и царевичи, короли и королевичи воротились назад; выступил к ним хозяин и стал говорить: «Разве этак добрые люди делают? Ведь у меня утка пропала! Окромя вас некому взять!» — «Что ты взводишь напраслину? — отвечают ему цари и царевичи, короли и королевичи. — Это дело непригожее! Сейчас обыщи всех! Если найдёшь у кого утку, делай с ним, что сам знаешь; а если не сыщешь, твоя голова долой!» — «Хорошо, я согласен!» — сказал хозяин, пошёл по ряду и стал их обыскивать; как скоро дошла очередь до царевнина отца, он потихоньку и вымолвил: «По щучьему веленью, по божьему благословенью пусть у этого царя под полой кафтана будет утка привязана!» Взял, приподнял ему кафтан, а под полой как есть привязана утка — одно перо золотое, другое серебряное. Тут все прочие цари и царевичи, короли и королевичи громко засмеялись: «Ха-ха-ха! Вот каково! Уж цари воровать начали!» Царевнин отец всеми святыми клянётся, что воровать — у него и на мыслях не было; а как к нему утка попала — того и сам не ведает. «Рассказывай! У тебя нашли, стало быть, ты один и виноват». Тут вышла царевна, бросилась к отцу и призналась, что она та самая его дочь, которую выдал он за убогого замуж и посадил в смоляную бочку: «Батюшка! Ты не верил тогда моим словам, а вот теперь на себе спознал, что можно быть без вины виноватым». Рассказала ему, как и что было, и после того стали они все вместе жить-поживать, добра наживать, а лиха избывать.
