В 2003 году бывший друг и солагерник Солженицына по Экибастузскому лагерю написал знаменитому борцу за правду и справедливость открытое письмо. В нем Семен Бадаш прямым текстом говорит, что в течение 7 лет заключения (из 8) Солженицын «ни разу не брал в руки ни пилы, ни лопаты, ни молотка, ни кайла».
За что сидел
Всего есть три версии, которые так или иначе объясняют обстоятельства, при которых Солженицын был заключен в лагерь. Первая версия озвучена в знаменитом «Одном дне Ивана Денисовича», главный герой которой сидел по обвинению в ложном доносе, что в наше время автоматически благодаря диссидентам превратилось в формулировку: «за свободу мысли и противостояние режиму». Именно эта версия тиражировалась учителями в школах уже в наше время.
Тем не менее, существует и вторая версия, изложенная самим писателем уже в его «Архипелаге ГУЛАГе». Главный герой этого произведения получил свой срок за то, что сдался врагам, попав в окружение, когда бежал из плена. Однако Солженицын в плену никогда не был, так что эту версию сразу можно назвать художественным вымыслом.
Последняя, третья версия, складывается из воспоминаний самого Солженицын и его друзей. Дело в том, что в военное время, будучи капитаном действующей армии, Александр Исаевич находил время для написания писем своим друзьям с обвинениями Сталина в уходе от истинного ленинизма и предложениями создания организации, которая следовала бы всем ленинским заветам.
Более того, в воспоминаниях первой жены Солженицына Натальи Решетовской есть упоминание о том, что такие письма высылались прямо в форме директив. Александр Исаевич так и писал: «Директива номер один».
Всем было очевидно, что при обязательной военной цензуре такие письма мог писать только безумный человек, который не понимал, что подставляет не только себя, но и тех, кому он пишет. Либо тот, кто готов попасть в тыл всеми возможными способами. В результате другу Солженицына Николаю Виткевичу дали 10 лет лагерных работ в Заполярье.
Сам писатель в своем французском интервью сказал, что не считает себя невинной жертвой: «К моменту ареста я пришел к весьма уничтожающему выводу о Сталине. И даже со своим другом мы составили письменный документ о необходимости смены советской власти».
Канцелярское местечко
9 февраля 1945 года Солженицын был арестован и лишен воинского звания капитана. Тогда же его направили в московскую тюрьму на Лубянке, где он и находился, пока шло изучение дела.
Интересно, что во время допроса один из свидетелей, моряк Власов, показал, что во время встречи в поезде Солженицын начал вести сталинскую агитацию. На вопрос о том, почему он не сообщил, куда следует, мичман ответил, что был уверен в сумасшествии писателя. Однако Солженицын все-таки не был похож на сумасшедшего.
Очень интересно писатель рассказывает про период пребывания на Лубянке в феврале 1945 года: «Ах, ну и сладкая жизнь! Шахматы, книги, пружинные кровати, пуховые подушки, солидные матрацы, блестящий линолеум, чистое белье. Да я уж давно позабыл, что тоже спал вот так перед войной. Натертый паркетный пол. Почти четыре шага можно сделать в прогулке от окна к двери. Нет, серьезно, эта центральная политическая тюрьма - настоящий курорт… Я вспомнил сырую слякоть под Вордмитом, где меня арестовали и где наши бредут сейчас, утопая в грязи и снегу, чтобы отрезать немцам выход из котла. Черт с вами, не хотите, чтоб я воевал, - не надо».
После завершения расследования 7 июля 1945 года Солженицын был приговорен к 8 годам исправительно-трудовых лагерей с последующей ссылкой после окончания срока.
И первым местом заключения стал Ново-Иерусалимский лагерь, в котором заключенные работали на кирпичном заводе. Здесь его за нескрываемый опыт управления дивизионом (хотя на самом деле это была батарея) Солженицына назначили сменным мастером глиняного карьера.
Сам писатель признавался, что во время общих работ он «тихо отходил от своих подчиненных за высокие кручи отваленного грунта, садился на землю и замирал». В своих воспоминаниях первая жена Солженицына Решетовская пишет, что писатель очень старался попасть «на какое-нибудь канцелярское местечко».
Надо сказать, ему это вполне удалось, когда 4 сентября этого же года Солженицына перевели в московский лагерь на Калужской, который преимущественно занимался строительством домов. Здесь он назвался нормировщиком, и писателя сразу же назначили заведующим производством.
Однако скоро Солженицына убрали с этой должности, вероятно, за профнепригодность. В итоге его назначили маляром, что, впрочем не помешало ему со своим математическим образованием моментально устроиться на место помощника нормировщика, как только оно освободилось.
Вот что сам Солженицын писал о работе: «Нормированию я не учился, а только умножал и делил в свое удовольствие. У меня бывал и повод пойти бродить по строительству, и время посидеть».
Затем были Рыбинск и Загорская тюрьма, где Солженицын все время проработал по специальности – математиком, пока в июле 1947 года будущий писатель не назвался физиком-ядерщиком и не был переведен Марфинскую спецтюрьму.
Так и прошёл тот самый год, за исключением которого Солженицын, по словам его солагерника, не брал в руки никаких инструментов.
Сладкая жизнь
Марфинская спецтюрьма представляла собой научно-исследовательский институт связи, где работали заключенные-физики, химики, математики. Это единственный лагерь Солженицына, где трудовой день составлял 12-ть часов (в остальных, не более 8), хотя вся работа проходила за письменным столом.
Условия также были прекрасные: просторная комната, отдельная кровать, стол у окна, лампа, а после – и радио, по которому с помощью наушников писатель слушал оперу. В обеденный перерыв Солженицын спал либо в общежитии, либо на улице, а «в выходные дни проводил на воздухе 3-4 часа, играл в волейбол».
Прекрасной здесь была и еда: в голодные послевоенные годы в Марфинской спецтюрьме был в избытке хлеб, а каждому заключенному давали сливочное масло и сахар. На завтрак можно было получить добавку, обед включал в себя мясной суп, а на ужин здесь давали запеканку.
В качестве духовной пищи заключенные лагеря могли не только получать книги из местной библиотеки, но и заказывать из в Ленинской.
Неудивительно, что тут у Солженицына проснулось желание писать. Вот, что он писал своей первой жене о своих литературных трудах: «Этой страсти я отдавал теперь все время, а казенную работу нагло перестал тянуть».
Так писатель и «проработал» в Марфинской спецтюрьме математиком, библиотекарем и даже переводчиком с немецкого.
Стукач Ветров
Сам Солженицын признался, что был завербован Министерством государственной безопасности СССР в доносчики с кличкой Ветров. Дело в том, что будущий писатель не хотел ехать в Заполярье, как его друг Николай Виткевич, которому он как раз и адресовывал свои провокационные письма с фронта.
Однако по словам писателя, ни одного доноса он никогда не совершал. С этим как раз и не согласен его солагерник, автор открытого письма Семен Бадаш.
В августе 1950 года Солженицына этапировали в особый Экибастузский лагерь на Севере Казахстана. Однако и тут у писателя было вполне неплохое место, о чем говорит его солагерник: «Я хорошо помню, как в одной из бригад, на морозе со степным ветром таскал шпалы и рельсы для железнодорожного пути в первый угольный карьер – такое не забывается. А вы все рабочее время грелись в теплом помещении конторки».
Словом, Солженицыну, который якобы так и не сделал ни одного доноса очень везло. Меж тем сохранившийся донос Ветрова сыграл трагическую роль в судьбе многих заключенных Экибазстузского лагеря.
В нем указана дата бунта и имена руководителей, а также перечень вооружений (у заключенных это были доски, ножи и металлические трубки). Также донос содержал детальный план действий бунтовщиков и перечень бараков с основными силами.
Интересно, что именно во время восстания у Солженицына обнаружилась раковая опухоль. Вот, что об этом пишет Семен Бадаш в открытом письме: «… когда после нашей 5-дневной, с 22 по 27 января, забастовки-голодовки объявили о расформировании лагеря, вы, чтобы снова избежать этапа, легли в лагерную больницу, якобы, со «злокачественной опухолью».
Чтобы подтвердить свои обвинения солагерник Солженицына отмечает, что оперировать опухоль, по словам самого писателя, должен был оперировать некий Янченко, в то время как в Экибастузе единственным хирургом был минчанин Петцольд.
Профессия – предатель: либералы и их кумир Солженицын
То, кем человек станет, во многом определяют его собственные моральные авторитеты. Во времена СССР подобными авторитетами для граждан были учёные и инженеры, благодаря разработкам которых советская промышленность опережала остальные страны, космонавты, смелостью которых восхищались даже иностранцы, простые фронтовики и труженики тыла, без которых победа в Великой Отечественной войне попросту не состоялась бы.
«Отмываться всегда трудней, чем плюнуть. Надо уметь быстро и в нужный момент плюнуть первым». А.И. Солженицын
За всех говорить довольно трудно. Однако представляется, что либеральная часть нашего общества себе уже выбрала кумира, на которого во всём стоит равняться, – это Александр Исаевич Солженицын, названный британской Times «совестью нации» . Несмотря на то, что его девиз включал «жизнь не по лжи» , весь его долгий путь он только и делал, что неустанно лицемерил и предавал – не столько советскую власть , сколько всю страну.
Нет, мы не будем вдаваться в подробности относительно его литературной деятельности и пытаться убедить вас в очевидной неправдоподобности изложенных в его произведениях фактов. Мы покажем другую сторону, которая на протяжении всей его жизни соседствовала с талантом писателя.
До диссидентства
Александр Исаевич, ставший неким образцом советского диссидента и борца с советским режимом наряду с Андреем Сахаровым, всегда был человеком очень честолюбивым, эгоистичным, – об этом свидетельствуют многочисленные воспоминания его друзей детства и одноклассников . Несмотря на то, что он в последние годы своей жизни часто заявлял о том, что с юности пытался побороть «красную тиранию» и пытался избегать любого приобщения к социализму, в реальности же он был пионером, комсомольцем. Солженицын прекрасно понимал, что только его внедрение в советскую систему могло дать ему неоспоримые преимущества, однако это несколько расходится с девизом «жить не по лжи» .
К концу войны и его откровенного произвола на фронте, где он кичился тем, что мог буквально заставить любого фронтовика плясать под свою дудку, его арестовали, так как его письма однокласснику капитану Виткевичу содержали откровенно антисталинские пассажи.
В ходе допроса заключил со следователями сделку, в результате которой он получил всего лишь 8 лет заключения и практически райские условия в одном из трудовых лагерей в Москве . Однако в ходе этой сделки куда больше пострадал бывший одноклассник Солженицына – Виткевич из-за доноса получил сразу 10 лет, и не в Москве, а в другом конце страны.
Уже много позже Николай Виткевич вспоминал:
«Смысл показаний моего давнего друга сводился к тому, что Виткевич, Симонян (их третий школьный друг. – ред.), Решетовская (жена Солженицына. – ред.) по сговору с каким-то Власовым сколотили преступную группу, которая давно и регулярно занимается клеветой на руководителей партии и правительства…»
Позже в обмен на возможность творить в лагере, он не раз становился причиной неких громких судебных дел в отношении советских граждан. Освободили Александра Исаевича в начале 1953 года, а реабилитировали и сняли все обвинения с него в 1957, уже после того как товарищ Хрущёв выступил со своим скандальным докладом о «культе личности Сталина ». Конечно, как глава ЦК мог не «простить» антисталинисту Солженицыну его «промашки»?
Воспользовавшись удобным моментом, Солженицын врывается в литературные круги с произведением «Один день Ивана Денисовича» о лагерной жизни и позже, в 1962 году, с разрешения самого Хрущёва, этот рассказ печатают в журнале «Новый мир». Сразу после публикации книгу переиздают и переводят на иностранные языки – к Солженицыну приходит слава не только в СССР, но и за рубежом.
После такого оглушительного успеха Александра Исаевича выдвинули на соискание престижной Ленинской премии. Удивительно, ведь, по сути, получилось так, что его внесли в число претендентов всего лишь через год после публикации первого произведения. До сих пор многие уверены, в подобном рывке помог писателю сам Никита Сергеевич .
Как говорил сам Солженицын, ожидая решения профильного комитета, «Присудят премию – хорошо. Не присудят – тоже хорошо. Я и так, и так в выигрыше».
Действительно, Солженицын заранее успел просчитать все ходы: если ему присудят престижную награду – он почует на лаврах и получает место среди мастеров пера; если награда обходит его стороной – переходит в оппозицию. Комитет по премиям СССР , однако, отклонил кандидатуру Солженицына на соискание Ленинской премии – тут, как вы понимаете, в план начал вводиться второй вариант, причём Александр Исаевич переходит в оппозицию не к советской власти – к родной стране.
Он продолжает писать рассказы о жизни в заключении на основе неких писем бывших узников, подпитывая ненависть к Сталину и вообще советскому режиму постановочными фотографиями, обеспечивавшими ему публичность и саморекламу. Наиболее яркий и характерный пример подобного самопиара – история с фотографией для обложки «Роман-газеты», где печаталась в 1963 г. повесть «Один день Ивана Денисовича».
Этот номер популярнейшего в СССР издания выходил тиражом 700 тысяч экземпляров, и, благодаря фотографии, облик писателя становился известным всей стране, а также и миру. Проводя сеанс у профессионального фотографа, Солженицын проявил необыкновенную (и трудно совместимую с нравственными аспектами писательской деятельности) расчётливость: «То, что мне нужно было, выражение замученное и печальное, мы изобразили».
Надо сказать, подобное выражение лица у Солженицына всегда получилась на отлично: часть творческой интеллигенции и зарубежные читатели охотно на подобные фото велись.
Солженицын и Запад
После сенсационной публикации в «Новом мире», Солженицына стали печатать за рубежом, но книги лежали там мёртвым грузом – не было таких продаж, каких ждал автор. Только после того, как Хрущёв покинул свой пост, а Солженицын впал в немилость, Александра Исаевича стали печатать и раскупать бешеными тиражами. Практически сразу после отставки Никиты Сергеевича он попал в топ-10 самых модных писателей 20 века.
С тех пор как Солженицын понял, что на родине его в ближайшее время точно не ждёт никакой популярности, он начинает активную антисоветскую деятельность. В мае 1967 года, как известно, он разослал «Письмо съезду» Союза писателей СССР, получившее широкую известность среди советской интеллигенции и на Западе. В свою очередь, это обращение прочитали и в Чехословакии, что позже, по признанию современников, и стало прологом к «Пражской весне». Американцы и европейцы стали любить писателя ещё больше.
За что Солженицын получил нобелевскую премию?
Более подробную и разнообразную информацию о событиях, происходящих в России, на Украине и в других странах нашей прекрасной планеты, можно получить на Интернет-Конференциях , постоянно проводящихся на сайте «Ключи познания» . Все Конференции – открытые и совершенно безплатные . Приглашаем просыпающихся и интересующихся…
8 октября 1970 года - день, когда Александр Солженицын получил высшую награду - Нобелевскую премию по литературе.
Человек, который не боялся выражать свое недовольство положением в стране, до сих пор вызывает бурную реакцию в обществе.
Одни считают, что награда заслужена и он гений отечественной и мировой литературы, другие приравнивают его к предателям Родины и называют лгуном, считая, что он не достоин Нобелевской премии.
Так за что дали Нобелевскую премию?
Александр Солженицын родился в Кисловодске, а детство и юность прошли в Ростове-на-Дону. Успешно закончив Ростовский госуниверситет по специальности «математика», он работал учителем в школе, позже женился на ростовчанке Наталье Решетовской.
Охранник обыскивает заключённого Солженицына (постановочное фото) Фото: Википедия
Жизнь Солженицына текла безмятежно: работал и учился заочно в Москве, в свободное время писал очерки и рассказы. Перемены произошли осенью 1941 года, будущего литератора призвали на службу. А в 1945 году Солженицына арестовали за переписку с товарищем, содержащую критику Сталина. И он попал в исправительно-трудовые лагеря на восемь лет.
Позже все пережитые ужасы испытания в сталинских лагерях станут главной темой его произведений - «Один день Ивана Денисовича», «Архипелаг ГУЛАГ».
Во времена «хрущевской оттепели» писатель получил свободу творчества. Новая власть не только не мешала разоблачению сталинской политики, но и разрешила издать повесть «Один день Ивана Денисовича». Произведение произвело настоящий фурор: уже на второй день после первой публикации в журнале «Новый мир» в 1962 году литератор получил м ировую известность. На третий день его работу начали переводить на несколько языков, а самого автора скоро приняли в Союз советских писателей.
Через два года редколлегия выдвинула рассказ на Ленинскую премию, но его кандидатура была отвергнута - в середине 70-х годов произошла смена государственной верхушки. Тогда начались гонения писателя.
Органы государственной безопасности изъяли рукопись романа «В круге первом» и архив прозаика. Партии получили указание не организовывать читательские вечера с участием Солженицына, а в 1968 году запретили публиковать роман «Раковый корпус». Еще через год неугодного для властей Александра Исаевича исключили из Союза писателей.
Однако рукописи двух романов «В круге первом» и «Раковый корпус» оказались за рубежом и были напечатаны без согласия писателя. После этого положение прозаика на родине только ухудшилось.
А тем временем в Швеции 8 октября в 1970 году Александру Солженицыну присудили Нобелевскую премию по литературе «За нравственную силу, с которой он следовал непреложным традициям русской литературы».
Вопреки распространённому мнению, престижная премия никак не связана с «Архипелагом ГУЛАГ». К тому моменту роман не был опубликован и о нем не знали даже самые близкие Солженицына.
Лауреат пожелал получить награду лично, но советское правительство этому противилось, считая решение Нобелевского комитета «политически враждебным».
«Приходится сожалеть, что Нобелевский комитет позволил вовлечь себя в недостойную игру, затеянную отнюдь не в интересах развития духовных ценностей и традиций литературы, а продиктованную спекулятивными политическими соображениями», - написала «Литературная газета» 14 октября 1970 года.
Опасаясь, что власти запретят ему возвращаться домой, он не поехал на церемонию награждения. Только через четыре года, когда его депортируют из СССР, Солженицын лично получит свою награду.
Кстати, Александр Исаевич является рекордсменом: он получил Нобелевскую премию спустя всего восемь лет после издания первого произведения, в истории данной награды это самое быстрое присуждение звания и, соответственно мирового признания.
Непримиримый борец
Нобелевская премия усилила гонения Солженицына в Советском союзе. Были изъяты рукописи писателя, в том числе его главного произведения «Архипелаг ГУЛАГ», все остальные его издания были уничтожены.
Тогда лауреат премии разрешил напечатать его работы за границей. В 1972 году в Лондоне был издан «Август четырнадцатого».
Кроме того, Солженицын по памяти восстановил собственные записи и отдал свою работу на публикацию. Так в 1973 году в Париже вышел в свет первый том «Архипелаг ГУЛАГ». За эту книгу литератора обвинили в измене Родине, лишили гражданства и депортировали в ФРГ.
Жена Солженицына Наталья Дмитриевна уверена, Нобелевская премия спасла ее мужа от ссылки и тюрьмы и дала возможность заниматься писательством, несмотря на цензуру.
Два года Солженицын с семьей прожил в Цюрихе, потом переехал в Америку. Там был закончен третий том «Архипелага ГУЛАГа».
Только в 1990 году Солженицыну было возвращено гражданство. В том же году ему присудили Государственную премию за «Архипелаг ГУЛАГ». А затем были изданы все основные произведения Солженицына в России.
В 1994 году писатель вместе с супругой Натальей Светловой вернулся на родину и активно включился в общественную жизнь страны.
Отношение к «Архипелагу ГУЛАГ», как и к самому автору и сейчас остаётся весьма противоречивым, поскольку не устоялись мнения по поводу прошлого страны и эпохи политических репрессий. Поэтому как личность Солженицына, как человека одним из первых открывших миру эту потайную сторону советского режима, так и его работы всегда будут вызвать острую политическую полемику.
Этому способствует и то, что хотя «Архипелаг ГУЛАГ» и воспринимается как документальная книга, но сам автор называл его художественным осмыслением действительности. Александр Солженицын не проверял (да и не мог проверить) достоверность многих из тех историй, которые были включены им в свое произведение.
В то же время масштаб репрессий, и безусловная невиноность сотен тысяч людей, попавших под их маховик, не вызывает сомнений.
Поэтому противники Солженицына считают его бессовестным лжецом, подтасовщиком исторических фактов. Как считают они, «Архипелаг ГУЛАГ» написан для того, чтобы внушить читателям отвращение к Советской власти в угоду Западу. Нобелевская премия в таком контексте становится своего рода авансом за клевету в адрес страны.
Сторонники же ценят труды Солженицына не столько за жонглирование словами в тексте, сколько за честность и показ с истиной стороны времен той эпохи. Строчки его произведений пропитаны болью и тяжестью всей судьбы писателя, который, не смотря на многочисленные гонения и ссылки, не побоялся опубликовать и открыть миру правду о реальной жизни обычных советских граждан.
В 2003 году бывший друг и солагерник Александра Солженицына по Экибастузскому лагерю Семен Бадаш написал знаменитому борцу за правду и справедливость открытое письмо. В нем Бадаш прямым текстом говорил, что в течение семи лет заключения (из восьми) Солженицын «ни разу не брал в руки ни пилы, ни лопаты, ни молотка, ни кайла».
За что сидел Солженицын
Всего есть три версии, так или иначе объясняющие причины, по которым Солженицын попал в лагерь. Первая версия отражена в знаменитом рассказе «Один день Ивана Денисовича», главный герой которого сидел по обвинению в ложном доносе, что благодаря диссидентам автоматически превратилось в формулировку «за свободу мысли и противостояние режиму». Именно эта теория тиражировалась учителями в школах уже в наше время.
Тем не менее существует и вторая версия, изложенная самим писателем уже в его «Архипелаге ГУЛАГе». Главный герой этого произведения получил свой срок за то, что сдался врагам, попав в окружение, когда бежал из плена. Однако Солженицын в плену никогда не был, так что эту историю сразу можно назвать художественным вымыслом.
Последняя, третья точка зрения складывается из воспоминаний самого Солженицына и его друзей. Дело в том, что в ходе войны, будучи капитаном действующей армии, Александр Исаевич находил время для написания писем своим товарищам, в которых обвинял Сталина в отступлении от истинного ленинизма и предлагал создать организацию, следующую всем ленинским заветам. Более того, в воспоминаниях первой жены Солженицына Натальи Решетовской есть упоминание о том, что такие письма писались прямо в форме директив: «Директива номер один» и т.д.
Всем было очевидно, что при обязательной военной цензуре такие письма мог отправлять только безумный человек, который не понимал, что подставляет не только себя, но и тех, кому пишет. Либо тот, кто хотел попасть в тыл всеми возможными способами. Кстати, друг Солженицына Николай Виткевич получил-таки 10 лет лагерных работ в Заполярье.
Сам писатель в своем французском интервью сказал, что не считает себя невинной жертвой: «К моменту ареста я пришел к весьма уничтожающему выводу о Сталине. И даже со своим другом мы составили письменный документ о необходимости смены советской власти».
Канцелярское местечко
9 февраля 1945 года Солженицын был арестован и лишен воинского звания капитана. Его направили в московскую тюрьму на Лубянке, где он и находился, пока изучалось его дело.
Примечательно, что на допросах один из свидетелей, моряк Власов, показал, что однажды в поезде Солженицын начал вести антисталинскую агитацию. На вопрос о том, почему он не сообщил, куда следует, мичман ответил, что был уверен в сумасшествии писателя. Однако Солженицын все-таки не был похож на умалишенного.
Очень интересно писатель повествует о периоде пребывания на Лубянке в феврале 1945 года: «Ах, ну и сладкая жизнь! Шахматы, книги, пружинные кровати, пуховые подушки, солидные матрацы, блестящий линолеум, чистое белье. Да я уж давно позабыл, что тоже спал вот так перед войной. Натертый паркетный пол. Почти четыре шага можно сделать в прогулке от окна к двери. Нет, серьезно, эта центральная политическая тюрьма - настоящий курорт… Я вспомнил сырую слякоть под Вордмитом, где меня арестовали и где наши бредут сейчас, утопая в грязи и снегу, чтобы отрезать немцам выход из котла. Черт с вами, не хотите, чтоб я воевал, - не надо».
После завершения расследования 7 июля 1945 года Солженицын был приговорен к восьми годам исправительно-трудовых лагерей с последующей ссылкой после окончания срока.
Первым местом заключения стал Ново-Иерусалимский лагерь, в котором заключенные работали на кирпичном заводе. Здесь Солженицына за опыт управления дивизионом (хотя на самом деле это была батарея) назначили сменным мастером глиняного карьера. Сам писатель признавался, что во время общих работ он «тихо отходил от своих подчиненных за высокие кручи отваленного грунта, садился на землю и замирал». Жена Солженицына Решетовская рассказывала, что писатель очень старался попасть «на какое-нибудь канцелярское местечко».
Надо сказать, ему это вполне удалось, когда 4 сентября того же года Солженицына перевели в московский лагерь на Калужской, который преимущественно занимался строительством домов. Здесь он назвался нормировщиком, и его сразу же назначили заведующим производством. Однако вскоре Солженицына убрали с этой должности, вероятно, за профнепригодность. В итоге его назначили маляром, что, впрочем, не помешало ему со своим математическим образованием моментально устроиться на место помощника нормировщика, как только оно освободилось.
Вот что сам Солженицын писал о работе: «Нормированию я не учился, а только умножал и делил в свое удовольствие. У меня бывал и повод пойти бродить по строительству, и время посидеть».
Затем были Рыбинск и Загорская тюрьма, где Солженицын трудился по специальности - математиком, пока в июле 1947 года будущий писатель не назвался физиком-ядерщиком и не был переведен в Марфинскую спецтюрьму.
Так и прошёл тот самый год, за исключением которого Солженицын, по словам его солагерника, не брал в руки никаких инструментов.
«Сладкая» жизнь
Марфинская спецтюрьма представляла собой научно-исследовательский институт связи, где работали заключенные-физики, -химики, -математики. Это единственный лагерь Солженицына, где его трудовой день составлял 12 часов (в остальных, не более 8) и проходил за письменным столом.
Условия жизни также были приличные: просторная комната, отдельная кровать, стол у окна, лампа, а после рабочего дня - радио, по которому с помощью наушников писатель слушал оперу. В обеденный перерыв Солженицын спал либо в общежитии, либо на улице, а «в выходные дни проводил на воздухе 3-4 часа, играл в волейбол».
Хорошей здесь была и еда: в голодные послевоенные годы в Марфинской спецтюрьме был в избытке хлеб, а каждому заключенному давали сливочное масло и сахар. На завтраке можно было попросить добавку, обед включал в себя мясной суп, а на ужин давали запеканку.
В качестве духовной пищи заключенные лагеря получали книги, и не только из местной библиотеки, они могли заказывать их и из Ленинской.
Неудивительно, что тут у Солженицына проснулось желание творить. Вот что он писал своей первой жене о своих литературных трудах: «Этой страсти я отдавал теперь все время, а казенную работу нагло перестал тянуть».
Так писатель и «проработал» в Марфинской спецтюрьме математиком, библиотекарем и даже переводчиком с немецкого.
Стукач Ветров
Сам Солженицын признавался, что был завербован Министерством государственной безопасности СССР в доносчики с кличкой Ветров. Дело в том, что будущий писатель не хотел ехать в Заполярье, как его друг Николай Виткевич, которому он как раз и адресовывал свои провокационные письма с фронта.
Однако по словам писателя, ни одного доноса он никогда не написал. С этим как раз и не согласен его солагерник, автор открытого письма Семен Бадаш.
В августе 1950 года Солженицына этапировали в особый Экибастузский лагерь на Севере Казахстана. Однако и тут он вполне неплохо пристроился, о чем говорит его солагерник: «Я хорошо помню, как в одной из бригад, на морозе со степным ветром таскал шпалы и рельсы для железнодорожного пути в первый угольный карьер - такое не забывается. А вы все рабочее время грелись в теплом помещении конторки».
Словом, Солженицыну, который якобы не был повинен ни в одном доносе, очень везло. Меж тем один сохранившийся донос Ветрова сыграл трагическую роль в судьбе многих заключенных Экибастузского лагеря. В нем были указаны дата бунта и имена его организаторов, а также был дан перечень оружия (у заключенных это были доски, ножи и металлические трубки). В доносе также содержался детальный план действий бунтовщиков и список бараков с основными силами.
Интересно, что именно во время восстания у Солженицына обнаружилась раковая опухоль. Вот что об этом пишет Семен Бадаш в открытом письме: «…Когда после нашей 5-дневной, с 22 по 27 января, забастовки-голодовки объявили о расформировании лагеря, вы, чтобы снова избежать этапа, легли в лагерную больницу, якобы со «злокачественной опухолью».
Чтобы подтвердить свои обвинения солагерник Солженицына отмечает, что оперировать опухоль, по словам самого писателя, должен был некий Янченко, в то время как в Экибастузе единственным хирургом был минчанин Петцольд.
Именно эту версию следует считать наиболее достоверной. Она находит свое подтверждение в воспоминаниях самого Солженицына и в рассказах его друзей.
Солженицын был арестован за переписку, которую вел в годы войны со своими друзьями, в которой позволял себе крайне вольные высказывания в адрес советского руководства и лично в адрес Сталина. Сам Солженицын пишет об этом так: «Наше (с моим однодельцем Николаем Виткевичем) впадение в тюрьму носило характер мальчишеский. Мы переписывались с ним во время войны и не могли, при военной цензуре, удержаться от почти открытого выражения своих политических негодований и ругательств, которыми мы поносили Мудрейшего из Мудрых». Александр Исаевич так же признавался, что подобные письма он направлял не только Виткевичу, но и другим людям. «Своим сверстникам и сверстницам я дерзко и почти с бравадой выражал в письмах крамольные мысли» -- писал позднее Солженицын.
Больше того, Солженицын, который до войны много времени отдавал самостоятельному изучению основ марксизма-ленинизма, считал, что Сталин «исказил» идеи Ленина, и даже намеревался по окончании войны создать организацию, направленную на восстановление ленинских норм. И все это он самым недвусмысленным образом излагал в своих посланиях друзьям.
Разумеется, содержание писем не могло не насторожить армейскую цензуру. В условиях военного времени такие мысли, излагаемые офицером действующей армии, вполне могли квалифицироваться как крамола.
Позднее, уже в эмиграции, Солженицын напишет: Содержание наших писем давало по тому времени полновесный материал для осуждения нас обоих». А в интервью, данном французскому телевидению, Александр Исаевич скажет: «Я не считаю себя невинной жертвой. К моменту ареста я пришел к весьма уничтожающему выводу о Сталине. И даже со своим другом мы составили письменный документ о необходимости смены советской власти».
