"братья карамазовы" - характеристика главных образов. Ф

Сочинение

«Последний, самый грандиозный по замыслу роман Достоевского «Братья Карамазовы» был задуман как широкая социально-философская эпопея о прошлом, настоящем и будущем России, преломленных сквозь призму «истории одной семейки» и судьбы нескольких ее представителей. Рассказом о трагическом разладе в семье, закончившемся убийством старика Карамазова, Достоевский воспользовался для изображения картины брожения всех слоев пореформенного русского общества, анализа интеллектуальных исканий интеллигенции».
Эпиграфом к роману Достоевский взял слова из Евангелия от Иоанна: «Если пшеничное зерно, падши на землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода» (Ин 12:24).
Роман отражает вековечную борьбу между религией и атеистическим гуманизмом. Без решения главного вопроса, который обычно формулируется «есть ли Бог?», герои Достоевского, так же, как и он сам, жить не умеют и не хотят, несмотря на вдохновенные панегирики в честь «живой жизни». Россия переживает страшный кризис, российский народ духовно и ценностно дезориентирован - это проблема чрезвычайно тревожила Достоевского, и, естественно, именно поэтому она становится ключевой в «Братьях Карамазовых». Как отмечал писатель в черновых набросках к роману, в «семействе Карамазовых», как в зеркале «изображается многое, что похоже на все, на целое, на всю Россию». «Полное разъединение», «духовный цинизм», «алчность», «страсть» карамазовской семьи – это лишь часть из перечисленных нами явлений, которые выступают, по Достоевскому, «эмблемой» разъединения и духовного неблагополучия в России, переживающей смутные времена, – явления, отраженные, как уточняет писатель, «в уменьшенном микроскопическом виде». Братья Карамазовы, каждый в отдельности и, несомненно, каждый по-своему, символизируют те или иные явления, доминирующие в обществе.
«Что же до меня», - говорит Иван Карамазов, - «то я давно уже положил не думать о том, человек ли создал Бога или Бог человека... Всё это вопросы, совершенно несвойственные уму, созданному с понятием лишь о трех измерениях. Итак, я принимаю Бога, и не только с охотой, но... принимаю и премудрость его, и цель его, нам совершенно уж неизвестные, верую в порядок, в смысл жизни, верую в вечную гармонию, в которой мы будто бы все сольемся... Кажется, уж я на хорошей дороге, а? Ну, так представь же себе, что в окончательном результате я мира этого Божьего - не принимаю... Я не Бога не принимаю, пойми ты это, я мира, им созданного, мира-то Божьего не принимаю и не могу согласиться принять».
Камнем преткновения становится «слезинка замученного ребенка». Иван способен допустить, что для целей, неизвестных человеку, Бог мог обречь людей на лишения и страдания, но он не может - даже при допущении будущей гармонии и блаженства за гробом - примириться с мыслью о страданиях детей.
Мятежный правдоискатель Иван неоднократно и недвусмысленно заявляет о невозможности «возлюбить ближнего своего, как самого себя»: «Именно ближних-то, по-моему, и невозможно любить, а разве лишь дальних. Я читал вот как-то и где-то про... одного святого, что он, когда к нему пришел голодный и обмерзший прохожий и попросил согреть его, лег с ним вместе в постель, обнял его и начал дышать ему в гноящийся и зловонный от какой-то ужасной болезни рот его. Я убежден, что он это сделал с надрывом лжи, из-за заказанной долгом любви... Чтобы полюбить человека, надо, чтобы он спрятался, а чуть лишь покажет лицо свое - пропала любовь».
В то же время не стоит быть буквалистами, особенно если речь идет о гениальном творении гениального писателя, «выламывающегося» из любых, в том числе собственных, теорий.

Вопреки утверждениям, будто Иван «знал» и чуть ли не поощрял намерение Смердякова убить отца, старший Карамазов искренне верил в виновность Дмитрия. А, узнав правду, явился с повинной.
Однако вернемся к центральной теме «Братьев Карамазовых» - борьбе между верой и неверием. Страстным апологетом религии в романе выступает еще один «положительно прекрасный» персонаж - духовный наставник Алеши старец Зосима. Именно этому «народному святому» Достоевский передает свое «очень личное» религиозное сознание.
Все его речи проникнуты пафосом христианской любви к людям; более того, они до такой степени изобилуют библейскими цитатами, что воспринимаются как переложение Ветхого и в особенности Нового Завета. В уста Зосимы Достоевский вкладывает важную для себя мысль о невозможности социализма «без Христа».
«И неужели сие мечта, чтобы под конец человек находил свои радости лишь в подвигах просвещения и милосердия, а не в радостях жестоких, как ныне, - в объядении, блуде, чванстве, хвастовстве и завистливом превышении одного над другим? Твердо верую, что нет и что время близко. Смеются и спрашивают: когда же сие время наступит и похоже ли на то, что это наступит? Я же мыслю, что мы со Христом это великое дело решим... и скажут все люди: «Камень, который отвергли зиждущие, стал главою угла». А насмешников вопросить бы самих: если у нас мечта, то когда же вы-то воздвигнете здание свое и устроитесь справедливо лишь умом своим, без Христа?.. Мыслят устроиться справедливо, но, отвергнув Христа, кончат тем, что зальют мир кровью, ибо кровь зовет кровь, а извлекший меч погибнет мечом. И если бы не обетование Христово, то так и истребили бы друг друга...»
Уроки Зосимы накрепко усвоил его любимый ученик - Алеша Карамазов.
Потребность и воля к пониманию других людей в высшей степени характерна для «положительно прекрасного» Алеши. В нем воплотилась идея совершенного человека, которому после того, как он уверовал, казалось даже странным и невозможным жить по-прежнему. «Сказано: “Раздай все и иди за мной, если хочешь быть совершен”». Алеша и сказал себе: «Не могу я отдать вместо “всего” два рубля, а вместо “иди за мной” ходить лишь к обедне».
Искренне и уважительно звучат цитаты из Библии в устах других героев романа. «Боже, пронеси эту страшную чашу мимо меня!» - вырывается у Дмитрия, подозревающего, что он нечаянно убил старого преданного слугу Григория. Страдания Мити, которому несчастье помогает осознать, что он неправильно жил, названы Достоевским «хождениями души по мытарствам» - по аналогии с названием ходившего в списках апокрифического текста «Хождение Богородицы по мукам».
Особое место в «Братьях Карамазовых», по мнению принадлежит «мальчикам» - представителям будущей России. «Рисуя трагическую судьбу любящего, самоотверженного и в то же время гордого Илюши Снегирева, раскрывая присущее ему раннее мучительное сознание социального неравенства и несправедливости, изображая привлекательный образ четырнадцатилетнего «нигилиста», умного, ищущего и энергичного Коли Красоткина, Достоевский освещает те сложные и разнообразные превращения, которые психология ребенка претерпевает в реторте городской жизни. Но рассказ о «мальчиках» позволяет автору не только дополнить свою картину вздыбленной и потрясенной жизни новыми яркими штрихами.

«Союз», отныне объединяющий навсегда товарищей Илюши, выражает мечту писателя о движении человечества к светлому будущему, к чаемому им «золотому веку», выражает его надежду на новые поколения русской молодежи, которым суждено сказать новое слово в жизни России и вывести человечество на иные, светлые пути».
Духовная эволюция великого русского писателя завершилась. И поэтому логичным завершением статьи будет напутственное слово отца Паисия, обращенное к Алеше Карамазову, а через него - к «мальчикам»:
«Помни, юный, неустанно, - так прямо и безо всякого предисловия начал отец Паисий, - что мирская наука, соединившись в великую силу, разобрала, в последний век особенно, все, что завещано в книгах святых нам небесного, и после жестокого анализа у ученых мира сего не осталось изо всей прежней святыни решительно ничего. Но разбирали они по частям, а целое просмотрели, и даже удивления достойно, до какой слепоты. Тогда как целое стоит пред их же глазами незыблемо, как и прежде, и врата адовы не одолеют его».
Мне представляется, в частности, что братья Карамазовы - это воплощенные идеи, которыми определялась духовная жизнь России, неустанно и противоречиво ищущей пути к свету и смыслу жизни. Православие - это судьба Алеши. Дмитрий - это страсть к жизни с ее “половодьем чувств”. Иван - это атеизм и, естественно, отрицание законов Божьего мира. Без Ивана ведь не было бы и Смердякова, убившего их отца.
Я считаю Достоевского самым оптимистическим светлым писателем мира. Федор Михайлович верил в воскресение души человека, даже если тот дошел до смертельной черты вседозволенности. Покаяние, совесть и вера не дадут погибнуть человеку в мире, лежащем во зле.

Другие сочинения по этому произведению

Заключительный роман Достоевского. «Братья Карамазовы» — шедевр русской и мировой литературы и итоговое произведение писателя, в котором по-новому повторились многие мотивы, сюжеты, образы его предыдущих сочинений. К созданию этого романа писатель шел всю жизнь. В нем поставлены коренные проблемы человеческого бытия: вопрос о смысле жизни каждого человека и всей человеческой истории, вопрос о нравственных основах и духовных опорах существования людей. Эта книга созрела на национальной ниве, сложилась на почве общих исканий русской философско-религиозной и художественно-гуманистической мысли и знаменует новый этап в ее развитии: стремление сблизить, свести воедино философию и веру, науку и религию, ярко проявившееся в те же годы в деятельности Вл.С. Соловьева, в его «Чтениях о Богочеловечестве», послуживших одним из стимулов к работе Достоевского над его последним романом. Вместе с тем «Братья Карамазовы» опираются на длительную европейскую литературную традицию в осмыслении названных вопросов, вступают в диалог с произведениями Шекспира, Шиллера, Гете, Гюго, включены в широчайший культурный контекст эпохи.

В творческой лаборатории писателя истоки романа восходят к его масштабным замыслам — (1868—1869) и (1869—1870). Весной 1878 г. возникает замысел романа в двух-трех томах о нравственных мытарствах Алексея Карамазова и его братьев, один из которых — тип Атеиста, а сам герой — монастырский выученик, уходящий в мир.

Фабула романа сложилась по впечатлениям от знакомства писателя с , обвиненным в отцеубийстве и отбывавшим наказание в Омском остроге. Достоевскому уже через несколько лет после выхода из острога стало известно, что Ильинский был осужден за чужое преступление; история его изложена дважды в , в главе I первой части и в главе VII второй части. Осенью 1874 г. писатель задумал на основе этой истории написать психологическую «драму» о преступлении и нравственном перерождении двух братьев («Драма. В Тобольске...»), но затем этот замысел существенно трансформировался и перерос в грандиозный эпический роман, создаваемый с оглядкой на эпопею Л.Н. Толстого «Война и мир».

Позиции героев романа — братьев Карамазовых — предельно обобщены: в их судьбах представлена вся современная интеллигенция в отношении к России и к человечеству в целом, будущее России и человечество поставлено в зависимость от нравственно-этического развития личности. По одному из планов «один брат — атеист. Отчаяние. Другой — весь фанатик. Третий — будущее поколение, живая сила, новые люди». В романе представлены три поколения: отцы, дети и будущие «бродящие силы» — мальчики. Но целью писателя было дать не исторический роман, а картины и лица текущей жизни, он обратился к недавнему прошлому, к событиям тринадцатилетней давности, которые должны были стать введением к современной деятельности Алексея Карамазова.

Своеобразной лабораторией романа стал и за 1876—1877 гг.: в нем поставлены многие проблемы, ставшие предметом художественного анализа в романе: «русская идея» — концепция самобытного духовного развития России, нравственное разложение общества — всеобщее обособление, социальная роль русского суда, отношения отцов и детей и др.

Осуществление замысла потребовало «каторжной работы»: роман создавался в течение почти трех лет и — срок необычайно большой для Достоевского.

Достоевский писал роман книгами, представлявшими «нечто целое и законченное» — и не раз случалось, что половина книги уже находилась в печати, а другая ее половина еще только складывалась под пером писателя. Особенно трудоемкой оказалась для него работа над книгой V «Pro и contra» и VI «Русский инок», которые сам писатель определил как кульминационные в романе. В процессе работы Достоевский придавал большое значение реалистической достоверности изображения, советовался с юристами и относительно описания судебной процедуры, с медиками по поводу болезни Ивана Карамазова. Место действия — город Скотопригоньевск — воспроизводит топографию , где Достоевский писал свой роман и где сохранились дорогие достопримечательности: и дом самого писателя (в романе это дом старика Карамазова), и дом Грушеньки (мещанки ), и другие места, так что современный читатель, оказавшийся в Руссе, может пройти по маршрутам Дмитрия Карамазова. Но писатель стремился к «полному реализму» не только в изображении подробностей быта и душевной жизни персонажей, но также и при воссоздании духовного облика героев. В письме К.П. Победоносцеву от 19 мая 1879 г. он отмечал, что его Иван, как все «теперешние деловые социалисты», уже не отвергает бытие Божие, а отрицает изо всех сил «создание Божие, мир Божий и смысл его <...>. Таким образом, льщу себя надеждой, что даже и в такой отвлеченной теме не изменил реализму».

Одной из задач романиста было представить новые образцы положительно-прекрасных людей — подвижников, истинных героев русской жизни — и доказать подлинность и старца Зосимы, и Алеши Карамазова. По поводу Зосимы автор писал соредактору журнала «Русский вестник» Н.А. Любимову: «Заставлю сознаться, что чистый, идеальный христианин — дело не отвлеченное, а образно-реальное, возможное, воочию предстоящее, и что христианство есть единственное убежище Русской Земли от всех зол». Достоевский признавался, что прототип старца Зосимы «взят из некоторых поучений Тихона Задонского, а наивность изложения — из книги странствий инока Парфения».

Как убедительно показала В.Е. Ветловская, образ Алеши Карамазова несет в себе черты житийного героя и обнаруживает сходство с «Житием Алексея человека Божия». Впрочем, главный герой назван и по имени , умершего 16 мая 1878 г. в возрасте трех лет. Смерть его потрясла писателя. Вскоре по совету жены он вместе с отправился в Оптину пустынь, где пробыл 25—27 июня, имел встречи со знаменитым , ставшим одним из прототипов образа Зосимы.

В современной писателю критике роман не получил должной оценки. Демократическая и народническая критика с ходу осудила его. в «Записках современника» увидел в новом романе Достоевского проявление «жестокого таланта»; мысль о жестокости писателя он затем разовьет в специальной статье, посвященной всему его творчеству (Жестокий талант // Отечественные записки. 1882. № 9, 10). в статье «Мистико-аскетический роман» усмотрел в религиозной проповеди Достоевского отход от гуманизма, от защиты духовной свободы человека: по мысли критика, и Инквизитор, и Зосима проповедуют порабощение воли, подчинение личности авторитету; Антонович упрекал автора за «совершенную неестественность его лиц и их действий».

Истинную масштабность романа из критиков 1880-х гг. подметил лишь , усмотревший в нем постановку общеевропейских проблем, связь с бунтарством Байрона и пессимизмом Шопенгауэра и вместе с тем «русское решение вопроса» — генетическую связь Ивана Карамазова с тургеневским Базаровым.

Но настоящее изучение романа началось лишь на рубеже XIX—XX вв. с фундаментальной работы В.В. Розанова , опубликованной в 1891 г. Розанов в одной из центральных глав романа нашел ключ к пониманию всего творчества Достоевского как художественно-философского, мистического и символического, обратившегося к коренным загадкам бытия и человеческого духа. Вслед за В. Розановым другие критики религиозно-философского направления — С. Булгаков, Д. Мережковский, Вяч. Иванов, Н. Бердяев, Л. Карсавин, С. Гессен, Н. Лосский, С. Франк и другие — интерпретировали страницы романа как открытие трансцендентной природы человека и трагедию религиозного сознания, стоящего перед выбором между «бытием в Боге» и «бегством от Бога».

В 1920—1940-х гг. литературоведы провели большую работу по изучению истории романа, его истоков (Гроссман, Долинин, Реизов), в 1980-е гг. эту работу продолжил американский славист Р.Л. Бэлнеп. В 1950—1980-х гг. роман исследуется в аспекте социологических (Ермилов, Кирпотин), философско-этических (Чирков, Белкин, Кантор), поэтическо-мифологических (Ветловская, Мелетинский и др.), в аспекте литературных традиций и национального самосознания (Вильмонт, Щенников).

Одно из исходных ключевых понятий романа — «карамазовщина», термин, характеризующий психологический комплекс, присущий карамазовскому семейству, и, прежде всего, его главе Федору Павловичу Карамазову, и ставший таким же нарицательным словом, как «обломовщина» или «хлестаковщина». Карамазовщина — это безудерж страстей, душевный хаос, «распад души». Это явление отражает и социально-нравственную деградацию русского барства (точка зрения В. Ермилова, А. Белкина), и биологический, космический и онтологический распад (точка зрения Н. Чиркова, Е. Мелетинского), мысль о том, что «жизнь в своей экспансии порождает отрицание самой себя» (Чирков).

М. Горький увидел в карамазовщине гениальное обобщение «отрицательных свойств русского национального характера». На наш взгляд, карамазовщина — это проявление массового духовного нигилизма, это «проникновение безбожия в самый образ жизни русского человека, поражение всего строя сущего» («порча духа»); ярче всего это проявляется в отце Федоре Павловиче, показное сладострастие которого — это вызов нравственному идеалу, скрытое богоборчество во имя ложно понятых истин: «естественности» и «человеческого права».

Эпидемия безверия, в изображении Достоевского, весьма опасная болезнь, вызывающая эскалацию низменных инстинктов «толпы» (хищничества, хамства, распущенности), а главное — полное освобождение от внутренних запретов и утверждение крайнего эгоизма: «Гори хоть весь свет огнем, было бы одному мне хорошо». Карамазовский безудерж трактуется как сила саморазрушительная. Склонность же русского человека к отречению от святого представлена как следствие вечной неуспокоенности русского человека — «забвения всякой мерки во всем», «способности хватить через край» — и все это вызвано глубокой потребностью внутреннего якоря — ощущения прочности социально-нравственных устоев. Возникают такие разрушительные порывы в моменты резкого слома устойчивого национального быта.

Но русская страстность представлена в романе силой не только разрушительной, но и созидательной. Все события в романе совершаются в промежутке между двумя судилищами — судом монастырским, творимым старцем, и судебным процессом над Дмитрием Карамазовым — сценой тяжбы старика Карамазова с сыном Дмитрием в келье старика Зосимы и судебным процессом по обвинению Дмитрия в отцеубийстве. И в речах Зосимы, и в заключительном процессе осуществляется суд над русским человеком вообще и раскрываются глубокие причины его неустроенности, проблематичности его судьбы. Русский человек страдает оттого, что часто оказывается в плену ложных ценностных ориентиров, мнимо гуманистических идей, рядящихся в одежды правды и справедливости. Старец Зосима улавливает в душах посетителей глубокую раздвоенность, потребность религиозной веры, жажду жизни по «закону Христа» и вместе с тем постоянную склонность ко лжи, которая защищает эгоистические притязания человека. Судьба каждого персонажа определяется характером этих противоречий, нравственно-этических позиций человека. Искусно построенная композиция романа служит системному сопоставлению и противопоставлению этих позиций.

Роман состоит из 12 книг. После первых двух книг — экспозиционной «Истории одной семейки» и завязочной «Неуместное собрание» — в книге 3-й «Сладострастники» представлены исповедники и защитники примитивного безверия и демонстративного безбожия (Федор Павлович и его непризнанный сын Павел Федорович Смердяков), в 4-й книге «Надрывы» собраны персонажи (Катерина Верховцева, о. Ферапонт, г-жа Хохлакова, Снегиревы), стремящиеся поступать благородно и нравственно, но чья добродетель натужна, построена на закоренелой и суетной гордыне либо болезненной амбиции, чье поведение эгоцентрично: у них нет ощущения внутренней связи с миром в целом. В книгах 5-й «Pro и contra» и б-й «Русский инок» на авансцену выступают главные герои: Иван, Зосима, Алеша (еще раньше Дмитрий); они ставят свое credo в связь с общемировыми законами, осмысляют в свете определенной онтологии. Затем позиции каждого из братьев подвергаются испытанию в критической ситуации: сначала испытывается вера Алексея (книга 7-я «Алеша»), потом — человеческий потенциал Дмитрия (книга 8-я «Митя» и книга 9-я «Предварительное следствие») и наконец — Ивана (книга 11-я «Брат Иван Федорович»). Особняком стоит книга 10-я «Мальчики», посвященная теме будущего поколения. Наконец, в заключительной 12-й книге «Судебная ошибка» снова собраны все герои и все позиции подвергаются публичному суду.

С образом Дмитрия Карамазова связана проблема нравственно-религиозного возрождения человека — основного в романе. Это личность неуемная, ни в чем не знающая меры, социально опасная. Вместе с тем это трепещущая русская душа, пораженная собственным распадом, жаждущая «собрать» себя как человека. Дмитрий видит в своем падении проявление общего закона жизни — этическую раздвоенность современного человека, мечущегося между и . Это сознание не утешает его, как подпольного человека, а вызывает боль и отчаяние. Митя — это «широкая русская натура», тип, неоднократно варьируемый писателем. В нем живет глубокое религиозное чувство: в Бога он верует истово, но нравственное сознание у него зачастую не предваряет поступков, а является постфактум как угрызение совести. Он избивает отца и грозит ему расправой, но в «подходящий момент» не в силах поднять на него руки — и объясняет это спасительным заступничеством Бога. Перерождение его началось еще до ареста — с изменения отношения к Грушеньке, но исключительно важным моментом нравственного воскресения Дмитрия является его сон о мужиках-погорельцах, о плачущем ребенке на руках иссохшей матери — подспудно возникающая мысль об ответственности перед народом. Митя возрождается через душевные мытарства, через муки и страдания — это страдательный путь познания законов человеческого духа и самого себя, отвечающий программе самоспасения человека, завещанной старцем Зосимой. Как личность духовно ищущая, Митя не вписывается в привычную типологию русских правдоискателей-интеллигентов — героев Тургенева и Л. Толстого, озабоченных поиском истины, жизненной цели. Его вера не нуждается в испытании, его задача другая — религиозное очищение души, раскаяние в содеянном, обретение цельности. Дмитрий ближе к героям из народной среды вроде Любима Торцова или Ивана Северьяновича Флягина. В финале выясняется, что нравственная гармония пока лишь мечта героя, что он вряд ли способен нести свой каторжный крест всю жизнь и оттого готовится к побегу в Америку; впрочем, он считает, что убежит не на радость, а на «другую каторгу, не хуже, может быть, этой». Он не представляет своего существования вне родной земли, помимо ее почвы, без «русского Бога». Судьбой Дмитрия Достоевский выражает свою заветную мысль, что неискоренимая потребность жить по совести — самый важный русский безудерж.

Интуитивизму Дмитрия противопоставлен рационализм брата Ивана. Иван — наследник просветительской идеологии, утвердившей культ разума как высшего критерия истины, законности, правды. Вместе с тем история Ивана, как и других идеологов Достоевского, отражает трагедию разума — его громадную разрушительную силу и неспособность быть единственно прочной опорой для человека. Впервые художественный анализ «горя от ума» дал В. Шекспир в трагедии «Гамлет». Судьбой своего Гамлета Шекспир показал, что власть над человеческой душой беспредельно испытующего разума, одностороннего критицизма тяжела, мучительна: она превращает человека в заложника собственной рефлексии, она ведет его к признанию бессмыслицы, тщеты человеческой жизни. В «Братьях Карамазовых» ссылки на Гамлета неоднократны и шекспировский герой всегда припоминается в контексте, провоцирующем сопоставление русского человека с европейцами: «Там Гамлеты, а у нас пока еще Карамазовы». Иван Карамазов ставит вопрос о бессмыслице бытия в иной плоскости, чем Гамлет: его волнует неоправданность не индивидуального существования, а всей человеческой истории с точки зрения высших и «конечных» целей человечества. Он утверждает бессмыслицу Божьего мира, в котором существуют ничем не оправданные и не искупленные страдания детей. Если Гамлет был потрясен повсеместностью зла, то Иван Карамазов постоянно декларирует другое — укорененность зла в природе человека. Трудно определить, чего больше в бунте Ивана: сострадания ли к человеку или негодования на него. Но логика его бунта приводит к выводу о том, что существование зла в мире доказывает отсутствие Бога, а атеизм ведет к допущению зла, к принципу «всё позволено». Иван понимает, что христианство привлекательно как великое, объединяющее вероучение, и пытается дискредитировать его объединяющую силу в своей поэме «Великий инквизитор». Христианство представляется Ивану недостаточно мудрым: иной путь интеграции людей, предложенный «могучим и умным» духом, дьяволом, искушавшим Христа, представляется ему реальным, отвечающим природе человека — путь не совестного, а насильственного единения — силою меча, тайны и авторитета — орудиями тоталитарно-церковного государства.

Достоевский отразил в поэме Ивана свойственный русской интеллигенции прошлого столетия эсхатологизм — устремленность к «граду грядущему». О чем любили порассуждать «русские мальчики»? «О мировых вопросах, — говорит Иван, — не иначе: есть ли Бог, есть ли бессмертие? А которые в Бога не веруют, ну те о социализме или об анархизме заговорят, о переделке всего человечества по новому штату, так ведь один же черт выйдет, все те же вопросы, только с другого конца». Не только интеллигенция, но и масса людей XX столетия прожила жизнь с верой в переделку «всего человечества по новому штату». Фантазии Ивана явились предсказанием грандиозных социальных мистификаций XX в.: идеологии национал-социализма, теории победившего социализма и наступающего коммунизма, идеи маоизма и т.п.

Тезис Ивана «всё позволено» — это философский постулат, предполагающий новый статус свободного человека, сбросившего с себя оковы религии. Об этом Иван писал в другой поэме — «Геологический переворот», о которой ему напомнил черт, явившийся в кошмаре; в ней Иван Карамазов мечтает об обществе людей, поголовно отрекшихся от Бога: «Человек возвеличится духом божеской, титанической гордости и явится человекобог».

Идея «всё позволено», попав на улицу, в среду примитивных людей, оказывается смертоносным орудием. Смердяков действует по этой теории, убивая отца вопреки сознательной воле Ивана, но угадав его тайное желание, чтобы «один гад съел другую гадину». Достоевский показал слабость атеистического рассудка Ивана, обнаруживающего удивительную слепоту и беспомощность в столкновении с кознями Смердякова, подчиняющего его своим желаниям. Иван лишь к концу романа осознает свой величайший промах, узнав из исповеди Смердякова, что в его глазах он, Иван, был главным убийцей, а сам Смердяков сознавал себя лишь его приспешником.

В «Братьях Карамазовых» так же, как в трагедии Гете «Фауст», изображен союз мыслителя с чертом. В романе Достоевского черт выступает в двух лицах: это и реальный, живой двойник Ивана Смердяков — воплощение всего дьявольского в душе Ивана, и черт, являющийся ему в кошмаре, в момент приступа белой горячки, — плод его больного воображения. Черт-«приживальщик» из кошмара такой же казуист, крючкотвор и парадоксалист, как Смердяков и Федор Павлович. Рядом внешних примет, слов и поступков черт Достоевского напоминает Мефистофеля Гете и стремится сам вызвать ассоциацию с ним. Мефистофель в «Фаусте» выступает как искуситель человека. Черт в кошмаре Ивана и искуситель, отговаривающий его от явки с повинной в суд, и вместе с тем провокатор, подвигающий Ивана к вере в Бога. Яростный спор Ивана с чертом — свидетельство мучительной борьбы веры и неверия в душе героя-идеолога. Стало быть, и здесь, как в «Фаусте», черт послан человеку Провидением, чтобы будить в нем человеческое.

Но союз Фауста с Мефистофелем — это символ устремленности немецкого духа к безграничному знанию и широкой деятельности, находящимся по ту сторону добра и зла; как трагический национальный дар он будет отмечен К.Г. Юнгом и раскрыт в романе Т. Манна «Доктор Фаустус». Иванов же союз с чертом — знак борьбы за безграничную свободу, которая на деле оборачивается защитой «безграничного деспотизма» и личного рабства. И самым страшным следствием такого союза для русского человека оказывается неспособность к вере при страстной жажде ее, что убедительно показано в финале романа.

Трагическая судьба Ивана Карамазова является предостережением и сильной личности, и целому народу, рискующему ради утверждения своего могущества и широких жизненных задач переступить законы человечности, совести и правды. В утверждении идеала высшей ответственности, национальной и общечеловеческой (всяк «за всех и за вся виноват»), проявилась национально-культурная специфика Русского Фауста.

Образ третьего брата — Алеши — является последним опытом писателя в решении проблемы «положительно прекрасного человека». Это тип нового русского подвижника, религиозного правдоискателя. Впервые в новой русской литературе положительный герой выступает в рясе монастырского послушника. Достоевский первым показал принципиальное отличие патриота-подвижника от борца-атеиста, представил антитезу Подвижника и Героя. Обоснование характера Алексея Карамазова в первых же главах романа дано по принципу «от противного»; он совсем не такой, каковы Герои. У передовых героев русской литературы их сознательная жизнь начиналась с резко критического отношения к близкому окружению и внутреннего отделения от него — у Алеши жизнь начинается с осознания себя мирским человеком: он открыт миру, легко сходится с людьми, безусловно доверяет всем. Он способен уживаться с развратным отцом при остром неприятии разврата, потому что умеет видеть в любом человеке носителя лика Божьего. По мысли писателя, вера Алексея сродни вере русского народа, и в своего монастырского наставника старца Зосиму он уверовал безусловно, оттого что увидел в нем хранителя народной веры.

Склад характера Алексея соотносим с личностями христианских подвижников — героев житийной литературы. По мнению В.Е. Ветловской, в Алексее преобладают свойства подвижника, преодолевающего мирские искушения, — и именно в этом плане судьба его сопоставима с каноническим сюжетом «Жития об Алексии — Божьем человеке» и с духовными стихами о нем. Однако Алеша наделен способностью к неизбирательной любви с самого начала — и в этом он сродни русским святым Феодосию Печерскому, Стефану Пермскому, Сергию Радонежскому. Уже благословением матери, отдавшей его под покровительство Богородицы, он был увлечен «на какую-то новую, неведомую, но неизбежную уже дорогу» — и вовсе не случайно встретился на ней с необыкновенным старцем Зосимой. И Зосима отправляет его в мир не как испытуемого послушника, для аскетического воспитания, а как борца Христовой рати, уже готового примирять и соединять людей, преображать их, предостерегать их от злых помыслов и преступных деяний. Алеша переживает и греховные искушения, особенно когда бунтует против Бога из-за того, что тело его старца стало отдавать тлением. Но его искушения ничтожны в сравнении с самоистязаниями христианских подвижников: он не истязает себя ни постом, ни молитвой, ни веригами. А главное, он совсем не боится мира, не страдает от его соблазнов. В нем Достоевский изображает монастырского выученика нового типа, не стремившегося скрыться в святых стенах от мирских страстей. Его поведение отвечает учению об аскезе внутренней, направленной не к личному, а к общему спасению, к праведности в миру. Это учение сложилось в недрах русского монастыря, Оптиной пустыни, и последовательно развивалось его старцами — Леонидом, Макарием и Амвросием. Оптина пустынь сыграла заметную роль в духовной жизни русских писателей: Н.В. Гоголя, И.В. Киреевского, Достоевского, Л.Н. Толстого, К.Н. Леонтьева и др. Даже заявление Алеши, будто и в нем таятся карамазовские страсти, — это, по существу, не признание в пороках, не характеристика собственного состояния, а жест внутреннего сближения себя с миром, принципиально важный для русского инока. Чувство единения праведника с миром имеет христианско-онтологическую основу, идет от особого переживания мира как некоей целостности, красоты и радости, ощущения себя частицей божественной вселенной. В черновых набросках к роману автор пишет об Алексее: «Мистик ли? Никогда! Фанатик? Отнюдь!». В окончательном тексте эта мысль снабжена оговорками. Современный исследователь усматривает в этих заявлениях защиту от шаблонных нападок либералов «в эпоху, когда к мистицизму относились с подозрением, а фанатизм признавался лишь в политике» (Бэлнеп). Алеша испытывает сильное мистическое переживание в главе «Кана Галилейская», после того как во сне ему пригрезился умерший возлюбленный старец, сидящий рядом с Христом. Уже в минуту пробуждения он почувствовал соприкосновение души с миром иным, и как будто нити от всех этих миров Божиих сошлись разом в душе его, и она вся трепетала, соприкасаясь с миром иным. Этот момент божественного откровения стал решающим в его судьбе: «Пал он на землю слабым юношей, а встал твердым на всю жизнь бойцом и сознал и почувствовал это вдруг...». С этого момента к христианской мягкости и смирению Алексея добавилось нечто «твердое и незыблемое», сходившее в душу его и необходимое в деле духовного исцеления людей.

Алексей в отношениях с братьями выступает непросто в роли доверительного слушателя — «конфидента», но и в функции духовного лекаря, совестного судьи, а в некоторых случаях и наставника. Примечательно, что в этом качестве Алексей нередко сознает себя исполнителем воли Божьей, посланцем Бога; например, когда убеждает Ивана поверить в то, что он, Иван, не убийца: «Меня Бог послал сказать тебе это <...>. И это Бог положил мне на душу тебе это сказать».

Достоевский считал Алексея Карамазова первым героем своего романа, но главная книга о нем должна была составить второй том его (см. предисловие «От автора»), а она так и осталась ненаписанной. Известно свидетельство об одном из намерений писателя: «Он хотел его [Алешу] провести через монастырь и сделать революционером. Он совершил бы политическое преступление. Его бы казнили. Он искал бы правду, и в этих поисках, естественно, стал бы революционером» (Суворин А.С. Дневник. М., 1992. С. 16). Некоторые исследователи воспринимают это свидетельство в качестве реального плана <...>. Известно, однако, как часто и быстро менялись замыслы писателя. Осуществление же такого «плана» вызывает большие сомнения: слишком уж далек Алексей от революционера, более того, решительно ему противопоставлен. Он мог бы совершить лишь один убийственный акт — принести себя самого в жертву, подобно Христу. В романе намечается другая перспектива деятельности Алеши: здесь он, как Христос, напутствует своих учеников — двенадцать мальчиков-подростков (по ассоциации с двенадцатью Христовыми апостолами) — на жизнь, верную идеалам христианской любви и братолюбия.

Выразителем авторской программы в романе является и старец Зосима — главный идейный оппонент Ивана. Проповедник христианского братства, Зосима выступает и как обличитель идеалов эпохи — цивилизации, для которой определяющими оказываются личностные права и потребности и «хлебные вопросы»: «...мир говорит: "Имеешь потребности, а потому насыщай их, ибо имеешь права такие же, как у знатнейших и богатейших людей..." <...> Понимая свободу как приумножение и скорое утоление потребностей, искажают природу свою, ибо зарождают в себе много бессмысленных и глупых желаний, привычек и нелепейших выдумок. Живут лишь для зависти друг к другу, для плотоугодия и чванства». Зосима больше всего обеспокоен тем, что «в мире все более и более угасает мысль о служении человечеству, о братстве и целостности людей». Период человеческого разъединения может завершиться, по его мнению, лишь тогда, когда люди перестанут искать улучшения жизни на путях достижения новых прав и пользования благами, а повернут усилия свои в сторону личного самоусовершенствования: «Чтобы переделать мир по-новому, надо, чтобы люди сами психически повернулись на другую сторону. Раньше, чем не сделаешься в самом деле всякому братом, не наступит братства».

Роман «Братья Карамазовы» весьма близок эпопее В. Гюго «Отверженные» (1862) по выражению «основной мысли искусства XIX века», провозвестником которой Достоевский считал В. Гюго: «Это восстановление погибшего человека, задавленного несправедливо гнетом обстоятельств, застоя веков и общественных предрассудков». Оба романа утверждают мысль о неизбежном национальном и всемирном единении человечества, о восстановлении духовно-нравственных связей, утраченных людьми на заре буржуазной цивилизации. И выразителем этих идей в обоих романах оказываются герои-праведники: Мириэль и Жан Вальжан в «Отверженных», старец Зосима и Алексей в «Братьях Карамазовых».

В Мириэле предстали идеальные традиции европейского христианского рыцарства и вместе с тем новейшие устремления социального христианства XIX в. В Зосиме же воплотились черты т.н. российского, неуставного, неофициального монашества, к которому принадлежали сотни, если не тысячи подвижников, старцев, юродивых, странников (Зандер). Служение людям ориентировано у них на разные цели: у Мириэля это желание смягчить социальные контрасты, устранить зависть, корпоративную и личную, злобу, зажечь в душах падших любовь к миру и волю к миру; у Зосимы — намерение пробудить в людях потребность личного преображения и готовность любить ближнего.

Очень существенно для Гюго и Достоевского столкновение христианской праведности, и шире — абсолютных, божественных нравственных норм с гражданским правом, общественным законодательством и негласной общественной моралью. В романе Гюго отразилось европейское почитание юридического закона как святыни и вера писателя в совершенствование права на основе науки и разума. Достоевский последовательно проводит мысль, что закон нравственности, закон совести, закон религиозности неизмеримо выше закона юридического. Поэтому Достоевский верит в нравственно организующее начало Церкви, даже высказывает мысль о неизбежном преображении гражданского общества в единую вселенскую Церковь. Гюго же полагает Церковь и монастырь архаическими началами сурового средневековья, хотя предлагает использовать социальные принципы монастыря: социальное уравнение людей, отречение от кровной семьи ради братской общины духовной. Словом, Гюго в трактовке религиозного подвижничества следует традициям утопического социализма, а Достоевский — концепции русского религиозного обновления — одному из вариантов «русской идеи».

Завершающий роман процесс по делу Дмитрия Карамазова (и одновременно нравственный суд над его братьями) осознается и участниками прений, и всеми присутствующими как явление всероссийского масштаба. Здесь выносятся итоговые оценки нравственной зрелости и русского образованного общества, и русского простонародья. В суде над Россией, совершающемся в Скотопригоньевске, следует различать два момента: критику нравственного распада, воспроизводящую подлинную картину общественной жизни, и оценку этой картины прокурором Ипполитом Кирилловичем и адвокатом Фетюковичем. В речи прокурора много справедливого: главное зло он полагает в невиданном выбросе индивидуалистической энергии. Но прокурор, вслед за Инквизитором в поэме Ивана, утверждает, что единственной преградой для русского безудержа может стать лишь жестокая узда, строгая кара, беспощадное наказание преступников. При этом прокурор взывает к национальным традициям, уверяя, что индивидуализм — это следствие раннего растления от европейского просвещения. Адвокат Фетюкович также апеллирует к национальным корням, «к нашей сердечности», но предлагает и искушение, весьма опасное для русского человека: принять за правду идею морального релятивизма, мысль об относительности понятий добра и зла; согласиться с тем, что Дмитрий убил отца, но не признать такое преступление отцеубийством, поскольку Федор Павлович был плохим отцом и человеком. Опасность такого искушения не надумана: его не раз придется испытать русскому человеку в гражданских войнах XX в. Повествователь фиксирует тот факт, что ложный пафос речи адвоката был воспринят публикой «как святыня». Призыв Фетюковича принять его заключение: «Убил, но не виновен» — был встречен с восторгом: «Женщины плакали, плакали и многие из мужчин, даже два сановника пролили слезы».

Другой вариант ложного смешения права и правды представляет решение присяжных заседателей. Они (мелкие чиновники, купцы и крестьяне) являют здесь «почвенную Русь». Их подчеркнутое многозначительное молчание, противопоставленное словоохотливости состязающихся сторон, — это как будто «знак» подлинной честности и правды. Однако присяжные тоже допускают «судебную ошибку», вынося обвинительный вердикт Дмитрию Карамазову. Решением своим они лишь подтверждают незыблемость народных понятий нравственности: то, что отцеубийство всегда есть преступление. И в жертву этой правде они приносят судьбу невинного Дмитрия. В итоговой оценке их приговора, которая дается в завершающем многоголосии толпы, слышится ирония:

« — Да-с, мужички наши за себя постояли.

— И покончили нашего Митеньку!»

Нравственная правда в заключительной книге романа по-настоящему проявляется лишь в позиции Дмитрия Карамазова, в том, что он — вопреки выводу адвоката: «убил, но не виновен» — отстаивает прямо противоположную мысль: «Не убил, но виновен». Митино самоосуждение утверждает приоритет не права, а правды, как понимал ее Достоевский, — неумолимой жажды религиозного преображения, живущей в русском народе, которая выведет его на путь национального спасения.

Достоевский понимал, что исполнение этой заветной мечты наступит не скоро, его не обеспечат никакие экономические предпосылки — необходимо рождение Нового Человека: «Людей ни на каком рынке не купишь и никакими деньгами, потому что они не продаются и не покупаются, а <...> только веками выделываются <...> долгою самостоятельною жизнию нации, великим многострадальным трудом ее...».

Щенников Г.К. Братья Карамазовы // Достоевский: Сочинения, письма, документы: Словарь-справочник. СПб., 2008. С. 34—45.

8 ноября 1880 г., отсылая в эпилог «Братьев Карамазовых», Достоевский писал редактору журнала Н.А. Любимову: «Ну, вот и кончен мой роман! Работал его три года, печатал два — знаменательная для меня минута».

Таким образом, по свидетельству самого писателя, начало работы над одним из величайших романов мировой литературы восходит к концу 1877 г. Но три года продолжалась лишь заключительная стадия — художественное воплощение образов и идей. Вынашивал же эти образы и идеи Достоевский всю жизнь. Все пережитое, передуманное и созданное писателем находит свое место в этом сочинении.

Сложный человеческий мир его вбирает в себя многие философские и художественные элементы предшествующих произведений Достоевского: линия старика Покровского из самого первого произведения писателя переходит в линию штабс-капитана Снегирева в «Братьях Карамазовых», мотив раздвоения личности (Иван Карамазов и черт) восходит к юношеской , основная идея «Легенды о Великом Инквизиторе» вырастает из , старцу Зосиме предшествует святитель Тихон в , Алеше — князь Мышкин в , Ивану — Раскольников в , Смердякову — лакей Видоплясов в повести , Грушеньке и Катерине Ивановне — Настасья Филипповна и Аглая в «Идиоте».

Непосредственным предшественником «Братьев Карамазовых», можно даже сказать — творческой лабораторией, явился , в нем Достоевский копил и анализировал факты, наблюдения, размышления и заметки для своего последнего творения. Но только когда замысел «Братьев Карамазовых» уже безраздельно завладевает творческим воображением, он сообщает читателям в октябрьском номере «Дневника писателя» за 1877 г. свое решение прекратить издание на год или на два, а в последнем, декабрьском выпуске признается, что хочет заняться одной «художественной работой». 16 марта 1878 г. Достоевский писал педагогу В.В. Михайлову: «...я замыслил и скоро начну большой роман, в котором, между другими, будут много участвовать дети и именно малолетние, с 7 до 15 лет примерно. Детей будет выведено много. Я их изучаю и всю жизнь изучал, и очень люблю и сам их имею. Но наблюдения такого человека, как Вы, для меня (я понимаю это) будут драгоценны. Итак, напишите мне об детях то, что сами знаете...»

В апреле 1878 г. заносятся в черновую тетрадь первые записи о романе. «Memento [помнить — лат. ] (о романе)» — так озаглавлена одна страница записей к «Братьям Карамазовым», относящаяся приблизительно к тому же времени, что и письмо к В.В. Михайлову, и в основном касающаяся той же темы — о детях.

«Узнать, можно ли пролежать между рельсами под вагоном, — продолжает Достоевский свои записи в черновую тетрадь, — когда он пройдет во весь карьер? Справиться: жена осужденного в каторгу тотчас ли может выйти замуж за другого? Имеет ли право Идиот держать такую ораву приемных детей, иметь школу и проч.? Справиться о детской работе на фабриках. О гимназиях, быть в гимназии. Справиться о том: может ли юноша, дворянин и помещик, на много лет заключиться в монастырь (хоть у дяди) послушником? (NВ. По поводу провонявшего Филарета.) В детском приюте. У Быкова. У Александра Николаевича. У Михаила Николаевича. (Воспит<ательный> дом). С. Бергман. О Песталоцци, о Фребеле. Статью Льва Толстого о школьном современном обучении в «От<ечест- венных> зап<исках>» (75 или 74). Ходит по Невскому с костылями. Если выбить костыль, то каким процессом пойдет суд и где и как? Участвовать в фребелевской прогулке. См. "Новое время", среда, 12 апреля, № 762...»

Первые наброски романа связаны с «детской темой». Достоевский внимательно изучает новейшие педагогические сочинения, знакомится с последователями в России немецкого педагога, создателя «детских садов» Фридриха Фрёбеля, узнает из газеты «Новое время» (1878, 12 апреля) о намерении петербургских сторонников Фрёбеля устроить «образовательные частные прогулки» для маленьких детей, внимательно изучает труды знаменитого швейцарского педагога Иоганна Песталоцци.

Возникает и образ Алеши Карамазова, правда, как и князь Мышкин, он еще назван «идиотом». Достоевский задумывает «заключить» его на много лет послушником в монастыре. Заметка о «провонявшем Филарете» относится к замыслу главы «Тлетворный дух». Задуман уже и Коля Красоткин, и рассказ о том, как он пролежал между рельсами под вагоном.

Достоевский намеревается посетить детский приют и воспитательный дом, где работал врачом-педиатром двоюродный брат его жены А.Г. Достоевской , хочет посоветоваться по детскому вопросу с другим ее двоюродным братом, преподавателем гимназии , думает навести, очевидно, справки по истории монастырей у археолога и историка , собирается поговорить со знакомой А.Г. Достоевской , у которой был очень болезненный ребенок.

Писатель прочитывает статью Л.Н. Толстого «О народном образовании» (Отечественные записки. 1874. № 9), где Л.Н. Толстой отстаивает те методики первоначального обучения, которые не требуют больших затрат и могут быть введены в народных школах. Достоевский интересуется также юридическими последствиями возможной шалости «мальчиков»: «если выбить костыль», а «с костылями» — это, возможно, первый набросок больной Лизы Хохлаковой в романе.

И хотя не все намеченные темы и эпизоды вошли в окончательный текст романа (например, не получила развития тема фабричного труда малолетних, нет и эпизода «с костылями»), но в целом намеченная Достоевским программа реализовалась в романе.

В первых же заметках появляется образ осужденного на каторгу Мити Карамазова. Дмитрий Карамазов в черновых записях носит имя . Так звали отцеубийцу, история которого дважды излагается в . «Особенно не выходит у меня из памяти один отцеубийца», — пишет Достоевский в «Записках из Мертвого дома». «На днях издатель "Записок из Мертвого дома" получил уведомление из Сибири, что преступник был действительно прав и десять лет страдал в каторжной работе напрасно; что невинность его обнаружена по суду, официально», — свидетельствует писатель.

Достоевский был потрясен судьбой мнимого отцеубийцы. Двадцать пять лет это страшное воспоминание жило в его памяти и «отозвалось» в «Братьях Карамазовых».

Но работа над «Братьями Карамазовыми» была неожиданно прервана трагическим событием в личной жизни писателя: 16 мая 1878 г. в трехлетием возрасте от припадка эпилепсии умирает его младший ребенок, . Жена писателя А.Г. Достоевская описывает горе писателя: «Федор Михайлович пошел провожать доктора, вернулся страшно бледный и стал на колени у дивана, на который мы переложили малютку, чтоб было удобнее смотреть его доктору. Я тоже стала на колени рядом с мужем, хотела его спросить, что именно сказал доктор (а он, как я узнала потом, сказал Федору Михайловичу, что уже началась агония), но он знаком запретил мне говорить.

И каково же было мое отчаяние, когда вдруг дыхание младенца прекратилось и наступила смерть. Федор Михайлович поцеловал младенца, три раза его перекрестил и навзрыд заплакал. Я тоже рыдала, горько плакали и наши детки, так любившие нашего милого Лешу».

Сильно опасаясь, что смерть Алеши отразится на и без того пошатнувшемся здоровье Достоевского, А.Г. Достоевская принимает единственно верное решение, чтобы спасти мужа для творчества, чтобы дать ему спокойно создавать «Братьев Карамазовых». Она просит философа , очаровавшего писателя и своим личным обаянием, и своими лекциями в СПб., уговорить Достоевского поехать вместе с ним в Оптину пустынь — монастырь под Калугой (по преданию, его основал покаявшийся разбойник Опта); о старце Амвросии из этого монастыря в народе слагались легенды как о подвижнике, чудотворце и исцелителе.

Расчет А.Г. Достоевской оказался абсолютно точным: после поездки в Оптину пустынь в июне 1878 г. и встреч со старцем Амвросием Достоевский вернулся утешенный и с необычайным вдохновением приступил к работе над своим последним произведением. Достоевскому и его жене суждено было пережить это страшное горе — смерть сына Алеши, чтобы «Братья Карамазовы» сделали бессмертными их любовь и муку. А.Г. Достоевская сообщает, что в главе «Верующие бабы» Достоевский запечатлел «многие ее сомнения, мысли и даже слова», а в жалобах женщины из народа, потерявшей сына и пришедшей искать утешение у Зосимы (в нем нетрудно найти многие черты Амвросия), слышатся собственные голоса Достоевского и А.Г. Достоевской: «Сыночка жаль, батюшка, трехлеточек был, без трех только месяцев и три бы годика ему. По сыночку мучусь, отец, по сыночку... И хотя бы я только взглянула на него лишь разочек, только один разочек на него мне бы опять поглядеть, и не подошла бы к нему, не промолвила, в углу бы притаилась, только бы минуточку едину повидать, послыхать его, как он играет во дворе, придет, бывало, крикнет своим голосочком: "Мамка, где ты?" Только б услыхать-то мне, как он по комнате своими ножками пройдет разик, всего бы только разик, ножками-то своими тук-тук, да так часто, часто, помню, как, бывало, бежит ко мне, кричит да смеется, только б я его ножки-то услышала, услышала бы, признала!»

Материнская любовь как бы воскрешает умершего мальчика, а описание смерти Илюшечки и скорби его отца, отставного штабс-капитана Снегирева в «Братьях Карамазовых», в которых чувствуется личная мука Достоевского и А.Г. Достоевской, настолько пронзает сердце непреходящей болью, что, кажется, не было в мировой литературе более потрясающего изображения семейного горя.

В дни посещения Оптиной пустыни, по преданию, существующему среди жителей города Козельска, Достоевский встретился с товарищем юности, петрашевцем в его имении в деревне Нижние Прыски, которое находилось между Козельском и монастырем.

В атеистических суждениях Ивана Карамазова можно найти и отголоски атеизма Н.С. Кашкина 1840-х гг. На одном из вечеров, как следует из следственного дела петрашевцев, Н.С. Кашкиным была прочитана «речь преступного содержания против Бога и общественного устройства, доказывавшая, что страдания человечества гораздо больше провозглашают злобу Божию, нежели славу Его».

Первые две книги «Братьев Карамазовых» были окончательно готовы в конце октября 1878 г. В январе 1879 г. . В ноябрьском номере журнала за 1880 г. было закончено печатание последних глав.

«Братья Карамазовы» не только синтез всего творчества Достоевского, но и завершение всей его жизни. Даже в самой топографии романа воспоминания детства соединяются с впечатлениями последних лет: город, в котором происходит действие романа, отражает облик Старой Руссы, а окружающие его деревни (Чермашня, Мокрое) связаны с имением отца писателя Даровое в Тульской губернии.

Дмитрий, Иван и Алеша Карамазовы — три этапа биографического и духовного пути самого Достоевского. утверждает, что Иван Карамазов, «согласно нашему семейному преданию, — это Достоевский в его ранней молодости. Есть также известное сходство между моим отцом, каким он был, веррятно, во второй период жизни, между каторгой и длительным пребыванием в Европе после второй женитьбы, и Дмитрием Карамазовым. Дмитрий напоминает моего отца шиллеровским сентиментализмом и романтическим характером, наивностью в отношениях с женщинами. <...> Но больше всего это сходство проявляется в сценах ареста, допроса и суда над Дмитрием Карамазовым. Очевидно, сцена суда занимает так много места в романе потому, что Достоевскому хотелось описать страдания, пережитые им во время процесса Петрашевского и никогда им не забываемые.

Некоторое сходство существует также между Достоевским и старцем Зосимой. Его автобиография, по сути, является биографией моего отца, по крайней мере в той части, которая касается детства. Отец помещает Зосиму в провинцию, в среду более скромную, чем его. Автобиография Зосимы написана своеобразным, несколько старомодным языком, которым говорят наши священнослужители и монахи. Несмотря на это, там есть все существенные факты из детства Достоевского: любовь к матери и старшему брату, впечатление, произведенное на него церковными службами, на которых он присутствовал в детстве <...> его отъезд в военную школу в столице, где его, по рассказу старца Зосимы, учили французскому и искусству вести себя в обществе, а заодно и столь многим ложным понятиям. <...> Так, вероятно, отец оценил воспитание, полученное им в Инженерном замке».

Роман «Братья Карамазовы» — это духовная биография Достоевского, его идейный и жизненный путь от атеизма в кружке петрашевцев (Иван Карамазов) до верующего человека (Алеша Карамазов). Но, как и всегда у Достоевского, его творческая и жизненная биография становится историей человеческой личности вообще, вселенской и всечеловеческой судьбой. Дмитрий, Иван и Алеша имеют не только один родовой корень (общий отец Федор Павлович Карамазов), но у них и духовное единство: одна трагедия и общая вина за нее. Все они несут ответственность за убийство Смердяковым их отца.

Однако Достоевский связывает разложение феодально-крепостнической России и рост революционного движения с безверием и атеизмом. Вот почему, считает писатель, главный виновник убийства отца — Иван Карамазов. Это он проповедовал, что Бога нет, а Смердяков отсюда сделал вывод: если Бога нет, то все позволено. Но и Дмитрий со своими безудержными страстями, и даже «человек Божий» Алеша тоже виноваты в смерти отца: Иван и Дмитрий виноваты активно, Алеша полусознательно, пассивно. Алеша знал, что готовится преступление, и допустил все же его, мог спасти отца и не спас. Общее преступление братьев влечет за собой и общее наказание: Дмитрий искупает свою вину ссылкой на каторгу, Иван — распадом личности, Алеша — тяжелейшим нравственным кризисом. В итоге все три брата через страдание возрождаются к новой жизни.

Но нравственная идея романа, борьба веры с неверием («дьявол с Богом борется, а поле битвы — сердца людей», — говорит Дмитрий Карамазов), Ивана и Алеши (на вопрос Федора Павловича Карамазова «Есть Бог или нет?» Иван отвечает: «Нет, нету Бога», а Алеша: «Есть Бог») выходит за пределы семейства Карамазовых. Отрицание Иваном Бога порождает зловещую фигуру Инквизитора. В романе «Братья Карамазовы» органически появляется «Легенда о Великом Инквизиторе» Ивана Карамазова — величайшее создание Достоевского, вершина его творчества, его гимн Христу и Его делу.

Христос снова приходит на землю. На этот раз он появляется в Севилье, в самое страшное время инквизиции. «Легенда о Великом Инквизиторе» имеет антикатолический характер (см.: Евнин Ф. Достоевский и воинствующий католицизм 1860—1870-х годов (К генезису «Легенды о Великом Инквизиторе») // Русская литература. 1967. № 1. С. 29—42). В западной теократической идее писатель видел торжество «римской идеи» языческой империи, идеи, стремящейся к всемирному объединению людей насилием. Эту же «римскую идею» Достоевский усматривал в атеистическом социализме и видел в ней порок гордого западного духа.

Христос появляется среди толпы, и народ узнает Его. Он весь излучает свет, простирает руки, благословляет, творит чудеса. Великий Инквизитор, «девяностолетний старик, высокий и прямой, с иссохшим лицом и впалыми глазами», велит страже заключить его в тюрьму. Ночью он приходит к своему пленнику, «останавливается при входе и долго, минуту или две, всматривается в лицо его». Потом начинает говорить. «Легенда» — монолог Великого Инквизитора, а Христос в продолжение всего монолога остается безмолвным. Весь длинный монолог Великого Инквизитора направлен против Христа и Его учения, но, обвиняя Его, он тем самым оправдывает свою измену Христу.

Великий Инквизитор кончил свой монолог, но его пленник по-прежнему молчит. «Старику хотелось бы, чтобы тот сказал ему что-нибудь, хотя бы и горькое, страшное. Но Он вдруг молча приближается к старику и тихо целует его в его бескровные, девяностолетние уста. Вот и весь ответ. Старик вздрагивает. Что-то шевельнулось в концах губ его: он идет к двери, отворяет ее и говорит ему слова, которые страшнее даже голгофских гвоздей: "Ступай, ступай и не приходи более. Не приходи вовсе... Никогда! никогда!"»

Иван кончил рассказывать Алеше легенду о Великом Инквизиторе, и Алеша разгадал, понял «тайну» Великого Инквизитора: «Инквизитор твой не верует в Бога, вот и весь его секрет». Великий Инквизитор не понимал, что молчание Христа и есть лучшее опровержение всех его аргументов. Ему не надо оправдываться, так как все доводы Великого Инквизитора опровергнуты одним Его присутствием, самим фактом Его появления.

Но в поцелуе Христом Великого Инквизитора есть правда и есть ложь. В нем — Достоевский и в нем — Иван Карамазов. В чем смысл этого поцелуя Христа? В этом поцелуе есть правда, ибо в нем — сам Достоевский, но и неправда, ибо в нем — также Иван Карамазов. Правда этого поцелуя в том, что Христос любит любого человека, в том числе и того, кто не любит Его и не хочет любить. Христос грешников пришел спасти. И человечество нуждается для своего спасения именно в такой высшей любви, как самый большой ребенок нуждается в самой большой материнской любви. Поцелуй Христа и есть такой призыв к высочайшей любви, последний призыв грешников к покаянию! В этом идея самого Достоевского. Однако поцелуй является также и произведением Ивана Карамазова: он заставил истину поцеловать ложь.

Никогда во всей мировой литературе не было такого поразительного гимна Христу и духовной свободе, как в «Легенде о Великом Инквизиторе» в последнем гениальном романе Достоевского «Братья Карамазовы».

Белов С.В. Ф.М. Достоевский. Энциклопедия. М.: Просвещение, 2010. С. 119—127.

Прижизненные публикации (издания):

1879—1880 — М.: В Университетской тип. (М. Катков).

1879: Январь. С. 103—207. Февраль. С. 602—684. Апрель. С. 678—738. Май. С. 369—409. Июнь. С. 736—779. Август. С. 649—699. Сентябрь. С. 310—353. Октябрь. С. 674—711. Ноябрь. С. 276—332.

1880: Январь. С. 179—255. Апрель. С. 566—623. Июль. С. 174—221. Август. С. 691—753. Сентябрь. С. 248—292. Октябрь. С. 477—551. Ноябрь. С. 50—73.

1881 — СПб.: Тип. бр. Пантелеевых, 1881. Т. I. 509 с. Т. II. 699 с.

БРАТЬЯ КАРАМАЗОВЫ

Роман Ф.М. Достоевского .

Кадр из фильма «Братья Карамазовы». Режиссер И.А. Пырьев:

Россия. Большой лингвострановедческий словарь. - М.: Государственный институт русского языка им. А.С. Пушкина. АСТ-Пресс . Т.Н. Чернявская, К.С. Милославская, Е.Г. Ростова, О.Е. Фролова, В.И. Борисенко, Ю.А. Вьюнов, В.П. Чуднов . 2007 .

Смотреть что такое "БРАТЬЯ КАРАМАЗОВЫ" в других словарях:

БРАТЬЯ КАРАМАЗОВЫ - «БРАТЬЯ КАРАМАЗОВЫ», СССР, Мосфильм, 1968, цв., 232 мин. Кинороман, драма. По одноименному роману Ф.М.Достоевского. Иван Пырьев, всегда проявлявший интерес к русскому национальному характеру, пришел в конце творческого пути к экранизациям… … Энциклопедия кино

Братья Карамазовы

Братья Карамазовы (роман) - У этого термина существуют и другие значения, см. Братья Карамазовы (значения). Братья Карамазовы … Википедия

Братья Карамазовы (рок-группа) - Братья Карамазовы украинская рок группа. Образована в 1990 году в городе Днепропетровске. Имя группе было подарено Юрием Шевчуком, который поддерживает с музыкантами добрые отношения по сей день. Самая известная песня «Маленькая Стая». Новым… … Википедия

Братья Карамазовы (сериал - Братья Карамазовы (сериал, 2008) Братья Карамазовы Жанр драма Продюсер Сергей Даниелян Рубен Дишдишян Арам Мовсесян Юрий Мороз Режиссёр Юрий Мороз Сценарист Александр Червинский … Википедия

Братья Карамазовы (фильм - Братья Карамазовы (фильм, 1969) У этого термина существуют и другие значения, см. Братья Карамазовы (значения). Братья Карамазовы … Википедия

Братья Карамазовы (группа) - У этого термина существуют и другие значения, см. Братья Карамазовы (значения). «Братья Карамазовы» украинская рок группа. Образована в 1990 году в городе Киеве. Имя группе было подарено Юрием Шевчуком, который поддерживает с музыкантами… … Википедия

Братья Карамазовы (фильм, 1968) - У этого термина существуют и другие значения, см. Братья Карамазовы (значения). Братья Карамазовы Жанр драма … Википедия

Братья Карамазовы (телесериал) - У этого термина существуют и другие значения, см. Братья Карамазовы (значения). Братья Карамазовы Жанр драма В главных ролях Сергей Колтаков Сергей Горобченко Анатолий Белый Александр Голубев Павел Деревянко … Википедия

Братья Карамазовы (фильм) - У этого термина существуют и другие значения, см. Братья Карамазовы (значения). Братья Карамазовы (фильм): Братья Карамазовы (фильм, 1915) (Россия, режиссёр Виктор Турянский) Братья Карамазовы (фильм, 1921) (Германия, режиссёр Карл Фрелих) Братья … Википедия

Возвращается Иван, он уверен, что убийца его брат Дмитрий. Алеша убежден, что Дмитрий не виновен. Сам Дмитрий уверен, что убил Смердяков, который был в доме в ночь убийства, но Смердяков в этот день симулирует эпилептический припадок и его «алиби» подтверждают врачи. Тем временем Ивана мучает совесть, ему кажется, что виноват в содеянном он, так как желал смерти отцу, возможно повлиял на Смердякова (Иван не мог определиться во мнении, кто убил). Иван идет к Смердякову, который находится в больнице вследствие длительного припадка эпилепсии; разговаривает с Иваном нагло, смеется. Иван ходит снова и снова. В конце концов Смердяков говорит, что это он убил барина, но истинный убийца - Иван, потому что научил Смердякова («все дозволено», «что из того, что одна гадина сожрет другую?») и не препятствовал преступлению, хотя догадывался, что оно свершится. Отдает деньги (3 тысячи). Иван в ужасе кричит, что завтра (в день суда) выдаст Смердякова. Дома у Ивана начинается горячка (в продолжении нервных припадков с галлюцинациями), Смердяков вешается.

На суде Катерина Ивановна, бывшая невеста Дмитрия, предъявляет суду письмо, написанное Дмитрием в пьяном виде, где он обещает найти деньги, которые взял в долг. Отдаст обязательно, даже если придётся убить отца, он это сделает. Катерина Ивановна делает это, чтобы спасти Ивана, которого она любит. Врывается Иван, кричит, что убийца - Смердяков, но Иван к этому времени уже сходит с ума, ему никто не верит. Однако, казалось бы, присяжные верят в невиновность Дмитрия, все ждут помилования, но присяжные выносят приговор «виновен». Дмитрия приговаривают к 20 годам каторги.

Роман заканчивается тем, что Алёша помогает в разработке плана побега Дмитрия, считая приговор несправедливым.

Персонажи

• Фёдор Павлович Карамазов
• Дмитрий Карамазов
• Иван Карамазов
• Алёша Карамазов
• Старец Зосима (Зиновий)
• Великий инквизитор
• Аграфена Александровна Светлова (Грушенька)
• Катерина Ивановна Верховцева
• Павел Смердяков
• Михаил Ракитин

Инсценировки

• Братья Карамазовы (опера Еремиаша) (1932) - опера чешского композитора Отакара Еремиаша.
• Карамазовы и ад (театр Современник) (1996) - композиция и режиссура Валерия Фокина, пьеса Николая Климонтовича, действующие лица и исполнители: Папаша Карамазов - Игорь Кваша, Старший брат - Сергей Гармаш, Средний брат - Евгений Миронов.
• Братья Карамазовы (опера Смелкова) (2008) - опера русского композитора Александра Смелкова.
• Карамазовы (балет) (1995) - балет русского хореографа Бориса Эйфмана.
• Братья Карамазовы (мюзикл) (2008) - японский мюзикл, режиссёр Saitou Yoshimasa, композитор - Terashima Tamiya.

Переводы

• В Японии, на сегодняшний день, создано восемь переводов романа «Братья Карамазовы», последний перевод осуществил в 2007 году профессор Икуо Камэяма, данное пятитомное издание издательства "Кобунся" (Kobunsha Co.), стало в Японии бестселлер ом.
• На японском телеканале "ТВ Фудзи" сняли стильный сериал о жизни современной японской семьи. История такая: некий Бундзо Куросава найден убитым. Подозрение падает на его старшего сына Мицуру, у которого с отцом были нелады: они оба неравнодушны к некой красавице - любовный треугольник. Напоминает "Братьев Карамазовых"? Не просто похоже - они и есть!

Для японских телевизионщиков последний роман Федора Достоевского - не что-то из русской классики, а что-то из классики европейской. Об этом свидетельствует музыка: здесь и Сен-Санс, и Равель, и Pink Floyd, Led Zeppelin и Nirvana. В одной из серий звучит песня The Rolling Stones - Paint it Black - про фамилию Карамазов. Едва ли Достоевский догадывался о такой трактовке: сам он собирался писать про юность террориста Каракозова.

Суммарный тираж всех изданных в Японии переводов романа превышает миллион экземпляров.

Экранизация

Экранизации романа производятся с 1915 года.

Среди них:

• Братья Карамазовы (1915) (Россия, режиссёр Виктор Турянский)
• Братья Карамазовы (Die Brüder Karamasoff, 1921) (Германия, режиссёры Карл Фрелих, Дмитрий Буховецкий)
• Братья Карамазовы (I fratelli Karamazoff, 1947) (Италия, режиссёр Джакомо Джентильомо)
• Братья Карамазовы (The Brothers Karamazov, 1958) (США, режиссёр Ричард Брукс)
• Братья Карамазовы (телевизионный фильм, 1969) (Франция, режиссёр Марсель Блюваль / Marcel Bluwal)
• Братья Карамазовы (сериал, 1969) (Италия, режиссёр Сандро Больки) (I Fratelli Karamazov, Bolchi, 1969) - онлайн
• Братья Карамазовы (фильм, 1969) (СССР, режиссёры

Идея создать «психологическую драму» о противостоянии братьев возникла у Достоевского в 1874 году, хотя образы героев романа он начал разрабатывать гораздо раньше. Несложно заметить параллели в характерах персонажей из разных произведений автора: Алеши Карамазова и Грушеньки с князем Мышкиным и Настасьей Филипповной («Идиот»), Ивана Карамазова с Раскольниковым («Преступление и наказание»), старца Зосимы со святителем Тихоном («Бесы»).

Сюжетная линия произведения более четко оформилась после знакомства в остроге с осужденным Ильинским, которого по ошибке сослали на каторгу за убийство отца. В первых черновиках романа Дмитрий также носит фамилию Ильинский.

«Братья Карамазовы» – итог, осмысление всей жизни Достоевского. Воспоминания детства здесь соединены с раздумьями и впечатлениями последних лет, а образы Дмитрия, Ивана и Алексея символизируют три этапа духовного развития самого автора. Роман имеет сложную, многоплановую структуру, его жанр трудно поддается определению. События происходят в течение двух недель, но в это короткое время вмещается столько историй, споров, конфликтов, идейных столкновений, что хватило бы на несколько произведений детективной, философской и семейно-бытовой драмы.

Действие романа заключено между двумя судебными процессами: разбирательством старца Зосимы и криминальным судом над Дмитрием Карамазовым. И такая последовательность символична . Достоевский достоверно показал, что нравственное падение героев, их отступление от морали, пренебрежение духовными истинами приводит к преступлению.

Роман состоит из двенадцати частей (книг). Первые две – вступительные. В третьей книге представлены отрицательные персонажи – отец семейства Федор Павлович и лакей Павел Смердяков. В четвертой книге читатель знакомится с теми, кто ведет «приличный» образ жизни (Катерина, Снегиревы, отец Ферапонт), но их «праведность» продиктована не глубокими убеждениями, а выгодой соблюдать приличия. Только в пятой и шестой книгах появляются главные герои – Иван, Дмитрий, Алеша, Зосима. Затем Достоевский подвергает братьев испытаниям, в которых проверяется жизненное кредо каждого. В книге седьмой – Алексея, восьмой и девятой – Дмитрия, в одиннадцатой – Ивана. В заключительной двенадцатой книге суждения и нравственные устои героев оценивает общество.

Достоевский стремится глубоко проникнуть во внутренний мир своих персонажей, слой за слоем обнажить их душу, понять мотивы противоречивых поступков, нравственных терзаний, сомнений и заблуждений. Достигает он этого при помощи широкой амплитуды выразительных средств: от монологов-исповедей до идейных споров, скандалов и оскорблений. Резкие повороты сюжета, конфликты интересов и мнений, подлинный водоворот разнообразных страстей держат читателя в постоянном напряжении.

Но главная задача автора – не интрига. Достоевский изобразил в «Братьях Карамазовых» обобщенную формулу «загадочной русской души» с ее стремлением «забвения всякой мерки во всем» , одновременно и разрушительной, и созидательной. Двойственность, осознанное отрицание веры и необходимость в ней как в спасительном якоре, смесь эгоизма и самопожертвования, вечное блуждание в плену ложных ценностей – таким представляется писателю русский человек.

Характерная для Дмитрия, Ивана, Смердякова и Федора Павловича социально-нравственная деградация получила название «карамазовщина». Осуждение этого явления, исцеление от него и есть, по мнению Достоевского, путь к нравственному возрождению русского народа. А в царстве «карамазовщины», в атмосфере вседозволенности, жестокости и эгоизма преступление неизбежно. И виновны в нем все.

Виновен отставной офицер Дмитрий, человек истово верующий. Но это не мешает ему избивать отца и грозиться убить его. Митя не совершил столь страшное преступление, но допустил его в своем сознании, замышлял против родного человека. И этого он не может себе простить. Дмитрий принимает несправедливый приговор суда, стремясь через раскаяние и страдание очистить свою душу.

Виновен и средний брат – интеллигент, атеист и философ Иван. Именно его проповедь об отсутствии Бога, о неистребимости зла в человеке и вседозволенности направляет руку Смердякова. Иван осознает себя главным убийцей. Его образ является предостережением для русской интеллигенции, у которой в эпоху Достоевского и в более поздние времена была чрезвычайно популярна идея развития человека на новый лад, путем освобождения от религиозных оков. Внедрение этой идеи в малограмотные, духовно неразвитые умы привело мир к величайшим разрушительным теориям.

Младший из братьев Алеша – тип нового религиозного правдоискателя. В самом начале произведения Достоевский подчеркивает исключительность этого образа, его значение. Раньше положительные герои противопоставляли себя негативной среде, стремились с ней бороться и уничтожать идейно, а то и физически. Алексей Карамазов не противопоставляет себя миру. Напротив, он идет к людям, напутствуемый духовным наставником старцем Зосимой.

Алеша стремится понять и простить каждого: хитрого развратного отца, вспыльчивого Дмитрия, богоборца Ивана. Он чувствует, что нужен всем им. Без его любви и поддержки семья Карамазовых обречена на гибель, а души близких на вечное странствие во тьме заблуждений.

Алексей всем сердцем верит, что в людях много хорошего. Будущее человечества, вслед за Зосимой, он видит в духовном совершенствовании личности: «Чтобы переделать мир по-новому, надо, чтобы люди сами… психически повернулись на другую сторону» .

Виновен ли Алеша в смерти отца? Косвенно да, поскольку знал о намерениях Дмитрия, о настроениях Ивана, но не предпринял ничего, чтобы остановить беду.

В образах трех братьев писатель изобразил три основные тенденции развития русского общества. Символично, что у них общий корень – загнивающее и отмирающее барство 60-х годов (образ отца ), а также общая вина. И каждый получает свою расплату. Убит Федор Павлович, Смердяков покончил жизнь самоубийством, сходит с ума Иван, идет на каторгу Дмитрий. А Алексей? Ему предстоит жить со всем этим.

В романе представлены три поколения: отцы, дети и «мальчики» - одноклассники Илюши. Это новая, зарождающаяся Россия. Не зря «Братья Карамазовы» заканчиваются сценой, где 12 мальчиков, собравшись вокруг Алеши, дают клятву служить добру.